Допустив такой вариант развития событий, Глобачев очень скоро нашел ответ, почему компрометация Штюрмера может быть выгодна именно Бьюкенену и в отдаленной перспективе – Британии. В начале июня ему принесли свежий номер «Раннего утра», газеты, близкой к либеральным «прогрессистам», где на второй странице известный не только своими левыми убеждениями, но и входящий в круги, близкие к британскому посольству, публицист Вольф Каретников раздраконил правительство Штюрмера в пух и прах, пространно предположив под финал, кто мог бы возглавить правительство вместо господ из «времен очаковских». Отдельный абзац публицист Каретников посвятил молодому прогрессивному Кириллу Самсонову, не скупясь на похвалы.
Конечно же, тон статьи премьера оскорбил – Каретников того и добивался. Причем оскорбил настолько, что Штюрмер тут же составил доклад царю, в котором потребовал восстановить призабытую уже систему предварительной цензуры и наказывать авторов и владельцев газет на клевету на правительство так же строго, как за разглашение военной тайны. Но Глобачев оценил все несколько иначе – особенно после того, как песню о Самсонове как возможном преемнике Штюрмера со всей серьезностью подхватили прочие либеральные печатные листки.
Итак, Кирилл Самсовнов – не просто популярный промышленник, меценат и даже, говорят, начинающий политик. Самсонов – это Сибирь, Восточная Сибирь, где его влияние огромно. Не просто Восточная Сибирь, а Енисейская губерния, предмет давних интересов британской компании «Де Бирс». А ее интересы, как известно, в России почти официально лоббирует сэр Джордж Бьюкенен. И если место Штюрмера вдруг займет Самсонов, известный своей близостью к «прогрессистам», даже помогающий им деньгами, Британия в скором времени может получить серьезного союзника.
Ведь если месторождение алмазов в Енисейской губернии действительно есть, и если промышленник, оказавшийся на вершине власти, даст англичанам концессию, пустит «Де Бирс» в сибирские недра…
Об этом генералу Глобачеву думать не хотелось. Тем более что алмазы в этой хитроумной, византийской, поистине политической партии в покер – главная составляющая, не иначе как джокер. А в свете последних новостей из Красноярска человек, чья миссия должна была окончательно прояснить ситуацию, поручик Кречет, доверие потерял. Хорошо, хоть в последнее время государю не до алмазов, наступление Брусилова заняло все его внимание и требовало постоянного присутствия в ставке – потому доклада не требует, иначе пришлось бы Глобачеву уведомить царя о странной связи экспедиции Кречета с беглыми каторжниками.
Потому, переключив все внимание на персону Самсонова, начальник Охранного отделения предположил: если и ведется какая-то игра, то промышленник в ней – фигура вряд ли самостоятельная. Кто-то его двигает, возможно, даже втемную. Потому шерстить следует, прежде всего, его окружение. Такую задачу получил полковник Хватов.
Он же и выложил свои первые соображения – предложил внимательнее присмотреться к некоему Лео Ренкасу, пользующемуся покровительством Господина Медведя.
– Если виной немецкая фамилия, то у господина Штюрмера она того же происхождения, – заметил Глобачев.
– Не в фамилии дело, Константин Иванович, – ответил Хватов. – Даже не в том, что последние месяцы, в связи с предстоящей театральной премьерой, это Ренкас слишком настойчиво искал личной встречи с премьер-министром Штюрмером. Просто сначала он укладывался в мою схему – ближний круг, полное доверие и прочее, я вас докладывал…
– Да, конечно. И это все?
– Я вызвал Ренкаса для беседы под легальным предлогом. Дал понять, что интересуюсь Самсоновым. И господин Лео тут же, без всякого повода, вывалил на своего покровителя ушат грязи! Спросите – зачем? Допускаем, что Ренкас – это германский конфидент, через которого действительно начались тайные переговоры о перемирии. А Самсонов, чисто теоретически, может занять место Штюрмера. И с ним не договоришься. Значит, Ренкасу выгодно бросить любую тень на всякого, кто в перспективе может занять пост главы правительства.
– Слишком сложно, Сергей Петрович, – поморщился Глобачев. – Догадок, этих самых «если», у меня самого великое множество.
– Тем не менее именно такие предположения заставили меня проверить Леопольда Ренкаса получше. Сделать это оказалось несложно, – Хватов вынул из папки исписанный убористым почерком лист, протянул Глобачеву. – Вот, извольте, Константин Иванович.
Перехватив вопросительный взгляд, Хватов, уже не сдерживая победной улыбки, продолжил:
– Здесь сказано: у Ренкасов, потомком которых представляется наш подозреваемый, действительно был сын Леонид, Лео. Он вместе с родителями покинул Россию двадцать лет назад. И умер в Швейцарии от чахотки!
Быстро пробежав письмо, Глобачев взглянул на Хватова, не скрывая восхищения:
– Вы прямо фокусник! Достаете кроликов из шляпы!
– Я ведь говорил вам: после того как упустил Самойловича, раскрыть эту историю – дело моей чести.
– Я доложу о вас императору. Ренкас под наблюдением?
– Так точно.
– Сейчас он дома?
– Ведет светскую жизнь. Прикажете доставить?
– Не сейчас. Поводите еще, хотя бы до этой их премьеры. До нее он точно никуда не денется. А контакты этого, хм, воскресшего мертвеца нас теперь очень интересуют…
Только ошибся Глобачев. А Хватов снова что-то упустил. Наутро после этого разговора Лео Ренкас исчез. Филеры доложились – дома не появлялся, и где его потеряли, никто так и не мог припомнить.
Вот точно, как с ювелиром Самойловичем вышло…
3
Пусть все видят – у этого человека дела в полном порядке.
Так решил Самсонов, и частью такой демонстрации успеха в делах стал его личный автомобиль. В последнее время Кирилл все чаще отпускал механика. С некоторых пор в его задачи входило только подать «Бенц» к хозяйскому парадному, а по возвращении – отогнать обратно в гараж, осмотреть, проверить уровень масла, заправить горючим, помыть машину, начистить до блеска хромированные детали. По Петрограду Самсонов ездил сам, и перед тем как пройти в присутственное место, небрежно снимал шлем с очками, бросая их в салон, на обитое кожей сиденье. Ему казалось: именно так держится уверенный в себе человек.
Со спектаклем, по его замыслу, должно было выйти то же самое. Ничего не произошло, премьера состоится, здесь Кирилл шел к своей цели решительно, напористо, и, судя по газетным публикациям, у него получалось исполнить задуманное: в фельетонах имя Господина Медведя всуе поминать перестали. Вместо этого – странные прогнозы по поводу его политического будущего и, конечно же, грядущая премьера: перечень известных людей, который начинался с премьер-министра, постоянно расширялся. «Танцовщице», независимо от результата, даже прочили стать театральным событием года. Особенно старались газетчики после обещания Кирилла треть от сборов дать на нужды раненых.
Правда, странным образом исчез Ренкас. И это – за день до премьеры, в которую вложена масса усилий. За все время их знакомства Кирилл не замечал за Лео такого откровенного пренебрежения своими обязанностями. Потому первая мысль: не заболел ли? Однако никто из труппы о Ренкасе ничего не знал. Дирекция тоже понятия не имела, куда мог запропасть Лео, и возникла даже мысль идти в полицию. Но, вспомнив давешние предупреждения Ренкаса об интересе блюстителей порядка к его персоне, Самсонов решил пока повременить.
