Вскоре вышли. Под ногами стало твёрже. Запахло лесом. И правда, лесок впереди чернел погуще и повыше. Из березняка их окликнули.
– Свои! – отозвалась голова колонны, и послышался какой-то замысловатый пароль, который и запомнить-то, как показалось старшине, невозможно.
– Товарищ капитан! Товарищ капитан! – послышались впереди в лесу радостные голоса. – Разведка пробилась!
Но оттуда тут же донеслось:
– Командир разведки – ко мне, остальные – на месте!
Их встречал молодой капитан в таком же, как и у старшины Нелюбина, на грубую скорую руку зачинённом полушубке, который когда-то был молочно-белым, а теперь выглядел скорее бурым. На груди у капитана висел немецкий автомат. И старшина сразу же отметил: ох и любит же начальство щегольнуть трофейным оружием! А сам пощупал за пазухой немецкий «парабеллум». Стрелять из него старшине пока ещё не приходилось. Наверное, тот танкист был офицером. А может, немецким танкистам всем такие пистолеты выдают, размышлял он, пока выпал отдых и пока разгружали доставленные боеприпасы, продукты и медикаменты. Старшина велел своим распоясать «сидора» и добросовестно освободить из них всё казённое.
Днём им определили позицию. Чтобы не мёрзнуть понапрасну, старшина велел отрыть два больших окопа, в которых и расположил всю свою группу. А вечером, и отдохнуть-то не успели, поступил новый приказ: выступить в поиск, за «языком».
Поначалу старшина Нелюбин думал, что их как носильщиков для численности включили в штатный разведвзвод и что их дальнейшие обязанности так и останутся второстепенными. Но уже в пути, замечая, как спотыкаются на лыжах некоторые бойцы, понял, что разведчиков в их группе всего-то немного, а именно десять человек: он, старшина Нелюбин, его «звери», лейтенант и лейтенантовы «звери».
Лейтенант, по-ребячьи улыбаясь, так и сказал:
– Ну, товарищ старшина, готовь своих «зверей» в поиск.
Когда стемнело, пошли. Ночь выдалась подходящей, только коней красть, улыбнулся своим мыслям старшина и похлопал рукавицей по плечу идущего впереди лейтенанта:
– Надо выждать.
– Чего ждать? Пока тихо, надо и начинать, – горячился лейтенант, видать, довольный тем, что так тихо и ловко они проскочили к деревушке, куда вела хорошо прочищенная дорога и куда прошло несколько грузовых автомобилей, пока они шли параллельным маршрутом по редколесью.
– Надо, говорю, ждать, – твёрже сказал старшина и почувствовал, как лейтенант вопросительно напрягся.
– Аргументируй, старшина, – сказал он.
– Знаешь, что такое воровской час?
– Да что-то слыхал от наших ростовских. Кажется, часа четыре ночи и плюс-минус час?
– Точно. Вот тогда и пойдём. Брать надо часового. А если полезем в хату, шуму наделаем. Да и не знаем мы, сколько их там? А то развяжем мешок…
С лейтенантом в поиск пошли двое разведчиков. Эти были настоящие. Здоровые, рослые обломы под два метра. Лыжи под ними так и прогибались, так и хрустели. Одеты в добротные маскировочные халаты. Не то что у старшины и его «зверей» – балахоны, которые приходилось постоянно поправлять и подвязывать верёвками и проводами, чтобы не оставить в лесу на сучьях. Но, когда в половине четвёртого они выбрались к деревне и частью группы, которая и должна была произвести захват пленного, остановились в лощине в ракитах возле замёрзшего ручья, старшина сказал, что надо бы идти кому-то поменьше и полегче. И подумал: этим только кабанов таскать по лесу.
– Да ты не сомневайся, старшина. Ребята что надо.
Вторая группа залегла в прикрытии.
Глаза настолько привыкли к темноте, что старшина различал даже цвета. Хотя вокруг всё было блёклым и почти однотонным, он видел голубоватые наличники на ближнем доме, такой же голубоватый штакетник. Видать, здесь жили не бедные люди. Вот тут и будет ходить часовой. Причём самый беспечный. Потому что на околице, на одной и на другой, надо смотреть в оба.
Они подползли к зарослям кустарника, придавленного снегом. Прислушались. Деревня спала. Только собаки побрёхивали в разных её концах. Возле дома поскрипывал снег. Так и есть – часовой. Именно здесь на расчищенной площадке стояли ровными рядами грузовики. Старшина насчитал около двенадцати.
Часовой обходил их вокруг, возвращался к дому, садился на минуту-другую на лавочку на крыльце и вскоре повторял свой обход. Когда он повернулся за кузова крайних грузовиков, двое разведчиков тут же кинулись вперёд. Бежали они след в след и двигались стремительно и неслышно. Как две белые кошки, они перепрыгнули через снежный отвал и замерли между машинами, затихли в ожидании. Старшина сразу потерял их из виду. Подумал: а правда, ловкие. Видать, такое дело им не впервой. Значит, лейтенант говорил правду – не подведут.
Часовой на этот раз не прошёл к крыльцу, чтобы, как он это уже не раз делал, присесть там, на широкой, разметённой от снега лавочке, и скоротать минутку своего несладкого дежурства. Видимо, всё же что-то почувствовал или услышал скрип снега. Он вернулся, осторожно выглянул из-за кузова грузовика. Винтовка с примкнутым штыком – на руке. Вот тебе и ловкачи, вот тебе и специалисты-разведчики, захолодело, заколыхалось в груди у старшины. Видать, где-то неосторожно шумнули, обломы чёртовы. Поднимет сейчас часовой стрельбу, выскочат из всех домов немцы, и унесём ли мы отсюда ноги сами? И старшина почувствовал, как спазма начала прихватывать горло. Он приготовил винтовку. Но лейтенант сунул ему кулаком в бок.
И в это время немец охнул, выронил винтовку и повалился за снежный отвал.
Через минуту разведчики пробежали мимо, уже волоча на себе связанного немца, который только что расхаживал возле машин. Во рту его торчал кляп.
Да нет, подумал старшина уважительно, ребята-то, видать, всё же ловкие. Вон как схватили и поволокли! Как волки овечку из стада.
Они полежали ещё несколько минут. Лейтенант подал знак к отходу, и старшина, часто оглядываясь, побежал вниз, к баням, где стояли их лыжи и где копошились с пленным немцем разведчики.
Они молча застегнули крепления. Разведчики взвалили на плечи немца и пошли по ручью вниз, держась прежней лыжни.
Лейтенант с разведчиками и пленным немцем уходили к лесу. А старшина обогнул деревню с другой стороны и вышел к овинам, где тем временем дежурило с винтовками наготове его войско. Лейтенант приказал не уходить ещё полчаса. И только через полчаса – за ними следом, по тому же маршруту.
Но не прошло и пятнадцати минут, как в центре деревни грохнул выстрел.
– Всё, старшина, тревога, – испуганно сказал миномётчик. – Сейчас и по нашу душу придут.
– Товсь! – скомандовал Нелюбин негромко. – Стрелять только по моему приказанию!
– А может, пока не поздно, отойдём? – шепнул бронебойщик.
– Надо уходить, – заговорили другие.
– Наши уже далеко. Чего тут ждать?
