– У нас без потерь.
– Слава богу. А казаков побитых они нашли. И Кузьму тоже. Увезли. Хоронить, видать, там будут. На разведку грешат. Вначале подумали, что партизаны. Мол, из отряда товарища Артемова кто-то живой остался. Но у них там, где-то под Боровском, солдат пропал. В деревне, километров десять отсюда. Часовой. Казаки туда мясо возили и попали под облаву. Рассказывали. Немцы весь лес прочесали. Кого-то поймали. Немца своего не нашли. Злятся теперь. Приказали в ночное время деревни охранять. Как бы нам кого не прислали. Коней-то вы ихних забрали?
Воронцов кивнул.
– Это хорошо. Кони вам пригодятся.
Из другой половины вышла Зина. Уже причёсанная, умытая, свежая, как утренняя трава. Взглянула на него Пелагеиными глазами, светлыми, радостными, с белёсо-зелёным лучиком, улыбнулась приветливо и сказала:
– Здравствуй, Саша. Надолго ли к нам?
– Всего на минутку.
– На минутку? Жаль.
– Когда ж мы за дровами опять поедем? – засмеялась, не отводя глаз, так что отец не выдержал и задвигался на своей табуретке, зашумел ладонями по матовым доскам столешницы.
– Да теперь уже, видимо, после войны, – засмеялся и он, и разом вспомнилось, как поднял обронённый ею в снег кусочек жареного сала у костра и бережно положил на хлеб, и каким благодарным она его тогда одарила взглядом.
– Пелагею уже навестил?
Сердце у Воронцова вздрогнуло. О Пелагее Зинаида спросила иначе. И, чувствуя, что и она знает о его ночёвке у Пелагеи, неуклюже и сухо ответил:
– Побывал. Навестил.
– Поди, поди, Зина. Поди… – и Пётр Фёдорович замахал руками, которыми всё это время шумно сшаркивал со столешницы невидимые крошки. – Нам о деле успеть поговорить надо, а ты своих кукол сейчас делить начнёшь! Поди лучше делом займись. Дел на дворе вон сколько недоделано!
Зина поджала губы и исчезла, резко задёрнув за собою ситцевую шторку. Да, что-то тут произошло. Во всяком случае, разговор, видать, был. Некоторое время Воронцов сидел неподвижно, стараясь не шевелиться.
– Давай подумаем вот о чём. Если они приедут деревню палить, что нам делать тогда? Они ж как действуют: всех – вон, а хаты – под огонь. Специальные частя. Жандармерия. Факельщики. Огнемёт с собой возят. Заодно, понятное дело, грабят подчистую. Что народом не взядено, – и вдруг, как будто подытоживая, косо рубанул ладонью: – С казаками вы вон как живо управились. И снежком присыпали…
Ход мыслей старосты стал проясняться.
– Деревню мы отбить можем, – сказал Воронцов. – Если немцев будет немного. А вот как удержать её? Народу у нас маловато. Оружия тоже. Пулемёт есть, нашли мы пулемёт, исправный. Но тоже без патронов. К нему для такого дела хотя бы одну ленту.
– Есть у меня патроны! – неожиданно сказал Пётр Фёдорович. – И пулемёт есть! «Максим». Кожух был пробит. Вода сошла. Но кожух-то я залудил. Крепко держит теперь воду.
– Пулемёт? Откуда он у тебя?
– Оттуда, откуда и у вас. И патронов много наносил. Всё ж брошено было. Вояки… Как немец нажал, так сразу и лапы кверху. Бывало, мы против него твёрже вас стояли. Точно говорю – твёрже. А мужиков я уговорю. Человек пятнадцать под ружьё поставлю. Отстоять надо Прудки. Если без хат останемся, детей погубим. Поморозим народ в такие холода. Да и кормить – чем? С собою много не заберёшь. Народ нынче картохами кормится. Картохи в подполе все. Что у кого с осени наготовлено, тоже останется, погорит. Сено, скот… Лошадей сразу отымут. Я видел, как они из обоза лошадей выводят. Распрягают и – повели. И – хоть сам в оглобли становись. Варвары.
– А если всех в лес увести? К нам. Землянка там просторная. Расширить можно. Если ломы да лопаты принесут, то за день землянку расширим на треть. Или рядом, в овраге, ещё такую же отроем и сруб туда опустим. Народу-то вон сколько, в одни сутки управимся и котлован отрыть, и сруб срубить.
Глаза старосты молодо сверкнули. Он хлопнул Воронцова по плечу.
– За это спасибо тебе, Курсант. Если Красная армия наступать будет быстро, то отобьём мы деревню. А в лес уйти… Дворы с собой не унесёшь. Отобьём. Вы только помогите нам. Мы ж вам помогли. Всех приняли. Никого на околицу не выводили. И раненых выходили. Теперь ваш черёд постоять за нас. Не выдайте ж и вы. А детей и стариков мы на время спровадим в лес. Пущай некоторое время в вашей землянке поживут.
Перед уходом Воронцов предупредил старосту:
– Имейте в виду: двое из прудковских окруженцев ушли к казакам, в сотню записались. Старший лейтенант и ещё один, – Воронцов назвал фамилию. – Отбили мы только четверых. Вот так. А они знают тут все ходы и выходы. И – кто чем дышит. Не хуже Кузьмы.
– Эти могут быть и похуже Хапка… Ладно. Разберусь. Один-то жил с молодкой, с Надей. Я его знаю. Тихий был. И вроде разговоров за ним никаких не слыхал. А вот старший лейтенант… Он же всё с Турчиным вился. Ты к этому… ваше благородие… приглядись получше, может, и увидишь что. Только похитрей будь. Ну, иди, топор. А то уже развидняет.
Воронцов вышел из Прудков не прежней дорогой, а задами. Вначале – по ручью, подгоричьем, там, добравшись до редколесья, свернул сперва на восток и только потом начал углубляться в лес. В березняке и лощинах попетлял ещё километра два-три по целику и вышел на свою старую лыжню.
Он шёл и думал вот о чём. Опытный охотник, который умеет ориентироваться в незнакомом лесу, за полдня отыскал бы их базу по следам. А наследить в минувшие дни они успели. Как ни запутывай след, а всё равно он в конце концов выводит в одно место. А тому, кто знает здешние лесные дороги и урочища, и вовсе не составляло бы труда найти их. Правда, Пётр Фёдорович обнадёжил, сказав, что Красный лес – это большой лес и где-то там, на северо-западе, он переходит в Чёрный лес, а тот, в свою очередь, в другой, и так почти до самой Вязьмы, до всполья. Так что бежать в случае опасности было куда. Но на пути к Чёрному лесу предстояло перейти Варшавское шоссе. Шоссе разрезало лесной массив надвое, как раз и разделяя Красный лес и Чёрный.
Жить, не высовываясь из землянки, они тоже не могли. Вот и решили: пусть следов будет много. Это хотя бы на несколько часов запутает тех, кто вздумает их искать.
Надо проложить одну осевую тропу, подумал он, а все остальные должны проходить по кругу. Основную тропу завести к землянке с западной стороны, из чащи. Поставить там два-три промежуточных поста. Чтобы вовремя могли поднять тревогу. Вот вернётся подполковник, и сразу же надо будет с ним это обсудить.
Прежде чем идти на базу, Воронцов вернулся на восточную опушку, где прошлой ночью расстался с группой Турчина. Осмотрел развилку. Лыжня тускло поблёскивала старым матовым инеем. Воронцов потрогал её – шершавая. Значит, ещё не вернулись. Пошёл по кругу. Возможно, подполковник повёл их по другому пути. Он прошёл опушкой ещё с километр. Но свежего следа нигде не нашёл.
Группа Турчина вернулась только через трое суток, ночью. Вернулись все. Но недовольные.
