– Всё верно. Говорите дальше.
– Однако в районе Шанского Завода и Передела наметилась группировка до двух тысяч с танками и артиллерией. Пока не отходят. Более того, они накапливают здесь силы. Как будто именно здесь готовят контрудар.
– Откуда? Откуда подходят?
– Разведкой установлено, что танки и мотопехота подошли из района Калуги.
– Так, значит, со своего правого крыла они перебрасывают силы сюда, к нам. Перегруппировку проводит Хейнрици, четвёртая полевая. Это уже не группа Шеваллери… – командарм раскурил трубку. – С одной стороны, действия их укладываются в следующую логику: между Медынью и Шанским Заводом образовался промежуток, занятый только мелкими отдельными гарнизонами, которые не могут образовать сплошной линии фронта, вот и подтягиваются войска, чтобы закрыть эту брешь. С другой стороны…
– Вы думаете, они разгадали наши намерения?
– Наши намерения… Думаю, что пока они обеспокоены возможным. Но завтра, когда Верея будет в наших руках и мы начнём выполнять приказ штаба фронта и форсированным маршем бросим войска на Вязьму, наши намерения тут же прочитает первый же немецкий пилот. Чёрным по белому. Сверху наши колонны на дорогах будут смотреться, должно быть, очень выразительно. И мы ничего с этим поделать не сможем. Темпы заданы такие, что двигаться придётся не только ночами, но и днём. Клубком надо катиться к Вязьме! Железным клубком!
Машина подъезжала к штабной избе, когда командарм, попыхивая трубкой, сказал Киносяну:
– Пусть разведка не спускает глаз с этой группировки в Переделе и Шанском Заводе. Мы должны знать о каждом их шевелении. Если мы войдём через этот коридор к Вязьме, они будут нависать над нашим правым флангом с севера. Очень опасно. На южном фланге положение не лучше. Голубев, как я понимаю, хитрит. Вперёд не продвигается. Начал окапываться. Да, что с Кондратьевым, Степан Ильич?
– Он нездоров.
– Пора прекращать с этим нездоровьем…
Генерал Кондратьев пил уже сутки. И это обстоятельство в штабе армии становилось уже проблемой, которую надо было как-то решать.
– Поговорите с ним, – сказал командарм. – Иначе я буду ходатайствовать о переводе его на другую должность. К Ерёменке, например, под Брянск. Командиром дивизии. Тот быстро его вылечит. Палкой. Так что поговорите.
Утром командарму доложили из 110-й, 113-й, 222-й и 1-й гвардейской – в один час сразу из четырёх дивизий: Верея взята, гарнизон частично истреблён в результате уличных боёв, частично отошёл в направлении Передела. Снова этот Передел…
А уже на следующий день, наскоро приведя себя в порядок, пополнив поредевшие роты боеприпасами, 33-я приступила к выполнению приказа Жукова и форсированным маршем, как и было условлено, начала выдвижение в сторону Износок, Тёмкина и далее на Вязьму. Полевые кухни догоняли свои подразделения уже в пути, бойцы останавливались на короткий привал, торопливо опустошали горячие котелки, снова навьючивали на плечи материальную часть и продолжали марш на запад. Никто из них ещё не знал своей судьбы. Никто даже и не предполагал, что всего лишь через тринадцать дней их, четыре дивизии, объединённые в так называемую Западную группировку 33-й армии, противник отрежет, и начнутся бои в окружении, на выживание, что только одному из роты удастся выйти к своим и уцелеть в этой давильне…
Как всегда, ночью в штаб 33-й позвонил Жуков.
– У аппарата Жуков. Здравствуйте. Когда части выйдут в назначенный район? Это сейчас главный вопрос.
– Здравствуйте, товарищ командующий. У аппарата Ефремов. Первое: девяносто третья, находясь в Шумове, Дряблове, с наступлением темноты выходит в район сосредоточения – Тёмкино. Второе: сто тринадцатая и триста тридцать восьмая стрелковые дивизии на рубеже реки Шаня. На марше. Третье: двести двадцать вторая стрелковая дивизия перед собой имеет усиленный батальон четыреста семьдесят девятого полка двести пятьдесят восьмой пехотной дивизии противника. Из этого батальона имеем пленного. Батальон усилен танками и артиллерией из группы фон дер Шеваллери. Четвёртое: понимаю всё значение нашего выхода в указанный вами район – всё для этого делаю. Пятое: тормозит транспорт. Радиостанции и те отстали от штабных групп. День и ночь расчищаем дороги. Шестое: наличие до двух тысяч противника, усиленного танками, в районе Передел вынуждает меня просить вашего разрешения начать переброску сто шестидесятой стрелковой дивизии из Боровска в назначенный район. Седьмое: всё приложу, чтобы выполнить задачу. Всё.
– Если в Переделе действительно две тысячи с танками, то это очень хорошо. Мы боялись, что все уже ушли. Не ввязываясь в бой, надо стремительно выходить в назначенный район, связаться с десантом в районе Знаменка – Желанье и быть готовым, не останавливаясь, к выходу в район западнее Вязьмы. Для обеспечения действий сейчас же подтягивайте армейские тылы, запасы и всё материальное обеспечение и управление. Штабу армии от главной группировки не отрываться. Сто шестидесятую передаю в ваше распоряжение. Имейте в виду, она дополучила вооружение. Даём ей дополнительно пополнение. Главные силы двести двадцать второй вывести из боя и двигать в назначенный район. Для преследования противника оставить усиленный батальон из сто десятой стрелковой дивизии. Двигайтесь как можно быстрее и держите с нами непрерывную связь, чтобы мы могли вовремя поставить вам задачу и ориентировать в зависимости от обстановки. Из района Тёмкино выслать разведку. Туда же направьте передовые отряды – к Лосьмино и Знаменке.
– Товарищ командующий, прошу повторить: вы не оговорились, назвав сто десятую дивизию? Она по вашему приказанию должна была оставаться в Верее для доукомплектования.
– Повторяю: выделить для преследования батальон сто десятой стрелковой дивизии, усилив его отдельными орудиями. Сто десятой дивизии оставаться в районе Вереи и укомплектовываться. Двести двадцать вторая должна следовать в район сосредоточения, передав противника батальону сто десятой. Всё. Будьте здоровы. Нажимайте. Можете отличиться на этом как никогда.
– Слушаюсь. Всё понятно. Доброго здоровья.
Положив трубку, командарм потребовал тут же связаться с дивизиями. Не все штабы отвечали.
– Сто тринадцатая и девяносто третья молчат, товарищ командующий.
– Запросите ещё раз.
– Молчат.
И тут же командарм принялся диктовать приказ:
– Первое: обращаю самое серьёзное внимание командиров дивизий на отвратительное состояние связи и на недооценку её значения в проводимой армией операции. Второе: рации отстают от командиров, а это недопустимо. Не всегда продуманно используются другие средства связи: конные посыльные и лыжники. Штабы теряют связь со своими командирами и полками. Срочно восстановить связь. Третье: низкое состояние культуры связи и управления может привести к очень вредным последствиям. Четвёртое: рации должны быть непосредственно возле командиров дивизий и полков, и забота командиров о средствах связи должна быть исключительной. Пятое: за срывы обеспечения связью, за пренебрежение к связи виновных наказывать со всей жестокостью. Шестое: за обеспечение связи ответственность несут лично командиры. Седьмое… Запросите ещё раз сто тринадцатую и девяносто третью.
