Оборона Наура была первым случаем, когда от кавказской женщины понадобилась серьезная и опасная боевая служба. Впоследствии она уже не расставалась с нею и даже сроднилась, как с чем-то неизбежным среди суровой обстановки порубежного быта. Моздокские казачки не пугались ни свиста вражеских пуль, ни стрел, ни дикого рева и гика нападающих неприятелей. Спокойно, рядом со старыми Волгскими бойцами, встречали они яростные атаки татар, защищались серпами, косили косами смельчаков, появлявшихся на земляном валу станицы. Чугунные пушки перевозились на людях с места на место, смотря по тому, откуда усиливался приступ.
Несколько отбитых штурмов дорого стоили татарам. Полагают, что их потеря простиралась до восьмисот человек, и что большая часть ее пала на кабардинцев. В числе убитых кабардинцев был и один из известнейших владельцев, князь Коргоко Татарханов, и тело его осталось на поле сражения. Уже одно это обстоятельство показывает, как сильно было смятение татар, считающих священным долгом выносить из боя тела убитых товарищей, а тем более вождей и предводителей.
Целый день длилась кровавая борьба за обладание Науром, и целый день истомленные боем Наурцы ждали выручки; но выручка не появлялась. Станица Червленая лежала всего в сорока верстах, но сообщение с нею было прервано.
Говорят, что в Червленой был слышен гул пушечных выстрелов, но что командир пехотного полка, расположенного в станице, почему-то думал, что у Наурцев идет совсем не кровавая драма, а водевиль с потешными огнями, до которых, нужно сказать мимоходом, был великий любитель начальник Моздокских казаков, старый полковник Савельев.
Так прошел день 10 июня. 11 с рассветом вновь загремели казацкие пушки, но к общему удивлению неприятель стал быстро отходить от станичных валов, и скоро беспорядочные толпы его скрылись из глаз изумленных Наурцев. Никто не знал и не догадывался о настоящей причине столь поспешного отступления вражеского табора, и уже впоследствии только стали говорить, что снятием осады Наур обязан был казаку Перепорху, наведшему орудие прямо на высокий курган, где стояла ставка калги, и счастливым выстрелом убившему любимого племянника предводителя. В этой случайности калга увидел для себя дурное предзнаменование и больше не хотел оставаться на тех полях, которые обагрены были неповинною кровью юноши…
Спустя много лет после этого события, в 1838 году, казаки разрывали однажды станичный курган, на котором, по рассказам их дедов, стояла ставка крымского султана, и действительно нашли в земле человеческие кости, серебряный кувшин и золотые украшения с пояса и конской сбруи. Кто знает, быть может это и были останки того человека, случайная смерть которого решила участь наурской осады.
Хотя рассказ о казаке Перепорхе и его удачном выстреле и довольно популярен среди жителей Наурской станицы, но большинство казаков и доныне приписывает снятие осады и бегство неприятеля только особому Божьему покровительству. Предание говорит, что на заре 11 июня, в день памяти святых апостолов Варфоломея и Варнаввы, два всадника на белых конях и в белой одежде проехали вдоль вражьего стана и навели на татар панический ужас. В ознаменование этого события в наурской церкви устроен даже придел во имя апостолов Варфоломея и Варнаввы, и день 11 июня празднуется в Моздокском полку до настоящего времени.
«Это бабий праздник», говорят о нем казаки, вспоминая славное участие, которое приняло в бою женское население станицы. Многие из представительниц славного дела дожили до позднейшего времени, и посетители Наура не очень давно еще встречали старых героинь, украшенных медалями за его оборону.
Видная роль, выпавшая на долю женщины-казачки при защити Наура, была особенной причиной, почему кабардинцы долго не могли забыть позора своего поражения. Даже мирные из них старались не встречаться с моздокским казаком, боясь насмешек насчет того, «как Кабарда пошла воевать, да не управилась с казацкими бабами». Когда же приходилось встречать кого-нибудь из них с обожженным лицом, то казак и казачка уже наверно не пропустят, бывало, случая позубоскалить над злополучным джигитом.
– «А то, дос (приятель), не щи ли в Науре хлебал?» – спросит, бывало, линеец и провожает добродушным смехом угрюмо молчащего кабардинца.
В.А. Потто. «Кавказская Война», т. I стр. 94–87.
V. Казачье житье-бытье на Терской линии
Укрепления по линии. Станицы и их устройство. «Кордон», «Фигуры», «Летучки» и «Цидулы». Условия хозяйственного быта. Тревоги. Строевые части. Участие в походах. Жалованье и другие виды довольствия. Повинности. Отзыв Ермолова о линейцах.
Основу Кавказской линии составляли крепости, редуты, форпосты и другие укрепления разных типов, тянувшиеся вдоль всей линии на более или менее значительном расстоянии друг от друга. Из представленного графом Гудовичем в 1792 году описания Кавказской линии
[34] можно видеть, что всего к тому времени в пределах нынешней Терской области состояло: 10 крепостей, 22 редута и 1 фельдшанец (полевое укрепление усиленного типа), причем из них заняты были войсками 9 крепостей и 7 редутов, остальные же брошены по разным причинам: редут при Очинской пристани на Каспийском море за переменой пристани на Сладкоеричную; фельдшанец на Старом Тереке «в рассуждении болотистых мест и по отдалению от него моря»; редуты на Старом Тереке – Салтан-Бековский, Голодаевский, Долобинский, Крупитайский, Лартинский и Урчуковский – «по причине сделавшихся в сих местах впереди Терека непроходимых болот»; редут Щедринский на Тереке – «по уничтожению в сем месте бывшей главной квартиры генерал-поручика Де-Медема»; карантинные редуты у Моздока – «по причине распространения далее сих карантинов линии Кавказской»; Апраксинский на Малке – «по причине переселения кордонов вверх по Малке к Соляному броду»; редуты по Грузинской дороге – Григориполис в Малой Кабарде, Камбилейский на речке Камбилее (ныне Камбилеевка), Потемкинский на Тереке и крепость Владикавказ – «по причине положения их в горах в большом отдалении от кордонов».
Заняты же были (начиная с востока) Каргинский редут на Каргинке, крепость Кизляр на Старом Тереке («важнейший пункт против Персии полагается и закрывает весь левый фланг линии»), редут при Кизлярском Перевозе, на Борозде и Козий Яр на Тереке выше Червленой, крепость Наур, редут у Ста Дерев, крепость Моздок («довольно надежна, защищает своим укреплением все тамошние селения; при сей крепости главный проезд из Грузии») и Екатериноград, редуты Солиманов брод (около Прохладной) и у Соленого Брода на Малке, крепости Павловская на Куре и Марьинская на Золке, редут на Золке, крепость Георгиевская на Подкумке и Константиногорская на Подкумке же («подле Бештовых гор»), и редут Коммуникационный на Куме. Гарнизоны крепостей и редутов, служивших основой оборонительной линии, состояли из поселенных казаков, пехоты и драгун.
Однако как ни сильны были эти укрепления, все же само правительство сознавало, что с одной регулярной армией не одолеть беспокойного Кавказа, и лучшим средством в деле замирения края является заселение его казачьими станицами и крестьянскими селами. Поэтому оно делало то и другое, стараясь при всяком удобном случае увеличить число линейных казаков вливанием в станицы новых поселенцев или даже обращением целых сел крестьянских в казачье звание. Таковы бывшие села и слободы, а ныне станицы Александрийская (Копайская), Шелковская, Павлодольская, Прохладная, Солдатская, Курская, Александрийская (Пятигорского отдела), Подгорная, Незлобная, Государственная. Понимали эту разницу и сами горцы. Они говорили: «Укрепление – это камень, брошенный в поле: дождь и ветер уничтожает его; станица – это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу застилает и охватывает все поле».
