– Первая попытка взять вашу цитадель штурмом увенчалась неудачей, – признал штурмбаннфюрер, когда княгиня приблизилась к нему. Вцепившись в поперечину металлических ворот, Мария-Виктория повисла на ней и, слегка раскачиваясь, выжидающе смотрела на диверсионного пилигрима.
– Это потому, что вы так до конца и не определились, кого хотите брать штурмом: виллу или ее хозяйку, – поучительно изрекла женщина.
– Справедливое замечание.
– Только не уверяйте, что уже определились.
– Какой ответ вас больше устроит: что я хочу «брать штурмом виллу вместе с хозяйкой» или же «хозяйку вместе с виллой»?
– Достойный ответ.
– На самом же деле вы хотите спросить, каким ветром меня занесло сюда.
– Не хочу, – кротко заверила его Мария-Виктория. В фигуре ее, в манере поведения просматривалось нечто мальчишеское, и Скорцени не хотелось разрушать это наваждение. – Вас, конечно же, занесло сюда ветрами войны, как и каждого из нас. Но кто бы мог предположить, что поход в лес, к «расстрельному» оврагу
[16] закончится встречей здесь, на этой прекрасной вилле?
– Однако признайтесь: ступая по лесной тропе в ожидании расстрела, вы только о том и думали, что пройдет немного времени, и мы вновь встретимся, только уже в раю, – сдержанно предположил штурмбаннфюрер. – Так вот, ваши фантазии сбылись.
– Пока что вы всего лишь у райских врат.
– Но кто привратник! Признайтесь, что это вы сделали все возможное, чтобы мой самолет приземлился на Лигурийском побережье Италии, а не в пригороде Берлина.
– Но мы же не станем обвинять любовницу дуче Кларету Петаччи в том, что она слишком перестаралась, истолковывая мои пожелания в буквальном смысле, – подсказала княгиня ответ на мучащий обер-диверсанта рейха вопрос.
– Не станем. Причем исключительно из уважения к дуче.
– И все же я не верила, что такое возможно, – мечтательно покачала головой княгиня.
– Хотя некоторые философы утверждают, что на войне возможно все, что угодно.
– Существуют чудеса, которые, в принципе, не должны происходить даже на войне.
– …Разве что они навеяны вашими «робкими пожеланиями», княгиня Сардони.
24
Бушевавшее всю ночь море под утро настолько успокоилось, что гладь бухты казалась умиротвореннее, нежели отражающиеся в ней небеса, где голубовато-белесые тучи стремительно опускались к недалекому горизонту, сжигаемые багровым пламенем предзакатного солнца. Все пространство между Скалой Любви и раскаленным светилом превратилось в сплошное зарево, так что остров казался Скорцени последним приютом посреди полыхающей стихии, зарождавшейся в глубинах разверзшегося ада.
Штурмбаннфюрер сам сел на весла, чтобы на острове не оказалось никого, кроме него и Марии-Виктории, – княгиня настояла на этом, – и теперь подводил шлюпку к западной оконечности его так, чтобы, не зацепив выступ скалы, проскользнуть в узкую горловину миниатюрной бухточки. Они уже давно могли высадиться на Скале Любви, но Сардони с загадочным видом попросила обогнуть остров и проникнуть в этот прибрежный каньон.
– А теперь оставьте-ка в покое весла, все равно гребец из вас никакой, – молвила она, когда, слегка ободрав правый борт шлюпки, Отто все же сумел пройти это мрачное, а при малейшем шторме еще и погибельное место, – и взгляните наверх.
Бухта напоминала колодец, прорубленный в огромной, поросшей мхом и соснами скале, единственный выход из которого тоже исчезал за изгибом, маскируясь в зарослях густого кустарника. Подковообразный каньон, густая, мрачная синь воды и такая же мрачная синь неба. Было что-то во всем этом угнетающее и отпугивающее.
– Взглянул, – напомнил Скорцени, когда молчание женщины слишком затянулось.
– Видите там что-либо примечательное?
Отто старался рассмотреть там что-нибудь эдакое, бросающееся в глаза, с прилежностью «от природы невнимательного» ученика.
– Две сросшиеся сосны на небольшом скальном уступе. Такой результат моей наблюдательности вас устроит?
– Понятно: разведчик из вас получился бы еще бездарнее, нежели мореплаватель, – бесстрастно констатировала владелица виллы «Орнезия», а заодно и этой скалы; падчерица лазурного побережья Лигурии.
– Ваше мнение в подобных вопросах неоспоримо, синьора.
– Не сомневайтесь: так оно и есть. Лучше скользните взглядом на два метра вниз. Видите небольшую расщелину?
– Попробую убедить себя, что вижу.
– А под ней еще один выступ, с сосенкой на краю?
– Сосенку вижу.
– Кстати, замечу, что расщелину можно рассмотреть, лишь остановив шлюпку в пяти метрах от входа в бухту. Как только вы сделаете несколько гребков в ее сторону, она тотчас же скроется из вида. Из-за скалы, мимо которой вы прошли сюда, она тоже не просматривается.
– Следует предположить, что за этой сосенкой притаилась пещера, в которой вы храните сокровища рода Сардони? – иронично изрек Отто.
– Там действительно находится пещера, об этом уже нетрудно догадаться. Поскольку вилла пребывает под патронатом Ватикана, то и пещеру мы назвали на церковный лад – «Келья отшельника». Именно «келья», дабы избегать в общении между собой и в переписке определения «пещера».
– Название вполне диверсионное. Любую операцию известный вам бригадефюрер Вальтер Шелленберг
[17] начинал оценивать, исходя из необычности и многозначительности ее названия.
– Не зря же кто-то из чинов то ли СД, то ли гестапо назвал его «диверсионным эстетом».
– Вам известны даже такие тонкости? – без какого-либо налета иронии оценил ее познания обер-диверсант рейха.
– Как только стало известно, что фюрер намерен пустить вас по следу папы римского, чтобы то ли убить, то ли похитить его, люди из ватиканской контрразведки вплотную занялись изучением не только ваших повадок, но и всего окружения еще одного вашего «диверсионного эстета» – начальника полиции безопасности и службы безопасности (СД) Кальтенбруннера.
В этот раз Отто с трудом оторвал взгляд от Марии-Виктории. Его так и подмывало продолжить этот разговор, чтобы выяснить, какими еще сведениями владеет эта контрразведывательная фурия Ватикана, хотя и понимал, что княгиня сразу же восприняла бы его «заинтригованность» как попытку устроить ей допрос. К тому же, сейчас его как начальника отдела диверсий Управления зарубежной разведки СД больше интересовали не интриги начальственной верхушки СД, в которые самому не раз приходилось окунаться, как в прорубь с дерьмом, а тайное предназначение Сторожевой скалы, пещеры и вообще всего этого скалистого островка.
