– Как я понимаю, все они – германцы, все недавние служащие СС и все фронтовики, – не спросил, а скорее вполголоса констатировал фон Шмидт, когда краткий смотр команды был завершен.
– В общем-то… – слегка поколебался Дирнайхт, – все, господин оберштурмбаннфюрер. Прежде чем зачислить в состав команды, всех их пропустили через тир и зал рукопашной подготовки унтер-офицерской школы десантников.
– Даже так?! – не скрыл своего удивления фон Шмидт.
– Исходя их важности операции. К тому же отдаем себе отчет в том, что общее руководство будет осуществлять сам Отто Скорцени. – Обер-лейтенант осмотрел пространство вокруг яхты широко открытыми глазами, словно «солнцеликий гений диверсионного ремесла» уже предстал перед ним, ослепляя своим величием, и выдохнул: – Просто не верится! Скорцени снова с нами, снова в строю. Все – как в старые добрые времена.
– Не думал, что само имя этого человека способно вызывать у вас такой прилив романтической чувственности.
– Что бы вы ни думали по данному поводу, но при одном упоминании об этом человеке, личном агенте фюрера по особым поручениям, обер-диверсанте рейха, отобранные мною для «Крестоносца» люди вздрагивали, подтягивались и клялись, что до последнего вздоха…
– Словом, первое испытание на право считаться помощником капитана этого «фрегата» вы уже выдержали. О том, что и в порту, и в районе поисков возможны стычки с нашими, ну, скажем так, недоброжелателями, команда, надеюсь, предупреждена? Причем не только охранники.
– В случае тревоги все члены команды будут вооружены пистолетами и шмайссерами. Кроме того, в трюме имеется два ручных пулемета, бронебойное ружье и пять фаустпатронов, при пятнадцати гранатах.
– Такому вооружению нашего «Крестоносца» позавидовал бы даже командир линкора «Джулио Чезаре», – снисходительно улыбнулся барон.
– Особенно после того, как, подлежа репарациям, он стал русским флагманом «Новороссийск», и коммунисты пытались приспособить орудия к стрельбе ядерными снарядами, – мрачновато поддержал его шутку обер-лейтенант. – Кстати, в операции «Гнев Цезаря» без Скорцени тоже не обошлось, – вопросительно взглянул он на фон Шмидта, пытаясь понять, согласен ли тот с его уточнением.
– Не обошлось. К тому же замечу, что даже теперь, спустя много лет после войны, кое-кому все еще кажется, что ни одна солидная диверсия без этого человека не обходится.
В створе бухты показалось круизное судно «Генуя», одно из тех, которое знакомило туристов, в основном англичан, с прибрежными красотами Сардинии. Как правило, это были англичане из колоний. Словно бы возрадовавшись, что их метрополия выстояла под натиском гитлеровцев, они теперь со всех концов света слетались на землю предков, чтобы уже оттуда, как было сказано в одном из туристических проспектов, «отправляться на поиски старой аристократической Европы». Другое дело, удавалось ли им это?
Вот и сейчас почти вся палуба была усеяна «колониальными» пробковыми шлемами, между которыми кое-где виднелись белые женские шляпки. Умом фон Шмидт понимал, что теперь англичане предстают в виде союзников, однако эсэсовский дух все еще противился этому противоестественному примирению. Германия и Англия – в роли союзников?! Уму непостижимо!
– Предусмотрено также, – вернул его на палубу яхты фальцетный голос Дирнайхта, – что в случае приближения пиратского судна мы спускаем на воду две моторные спасательные шлюпки, превращающиеся в самостоятельные штурмовые единицы. Сегодня вечером планируем провести полномасштабные морские учения.
– «Полномасштабные», говорите? Ну-ну, «господин адмирал», дерзайте. Но если отречься от иронии, – тут же спохватился барон, – то следует отметить, что наконец-то я слышу доклад истинного офицера. – Впрочем, проворчав еще нечто нечленораздельное, фон Шмидт счел необходимым сразу же четко и ясно уточнить: – И хотя современные пираты – никакие не пираты, а всего лишь отстойное гальюнное дерь-рьмо, тем не менее…
– Кроме того, неподалеку всегда будет находиться патрульный катер французской береговой охраны, с командиром которого у нас имеется секретная договоренность.
– Французской?
– Осмелюсь напомнить, господин оберштурмбаннфюрер, что Корсика по-прежнему принадлежит Франции.
– Какое непростительное упущение!
– Сам жалею, что фюреру не удалось исправить его, даже когда Франция была оккупирована нашими войсками.
– Кстати, предупредите своих бездельников, чтобы поменьше шлялись по палубе, особенно в той части яхты, на которой будем располагаться мы, – произнес фон Шмидт таким тоном, словно матросы уже разошлись и они остались на палубе одни.
– Все моряки и охранники базируются в носовой части судна. К тому же они основательно проинструктированы.
Барон обошел всю яхту, осмотрел каюты команды и ее вооружение и, довольный, вернулся на капитанский мостик. В эти минуты он чувствовал себя командиром боевого корабля, который решил дать бой целой эскадре врага.
20
Июнь 1960 года. Отель «Пристанище паломника» на северо-восточном побережье Корсики
Солнечные лучи, которые буквально выжигали в последние дни зелень поместья, в это серое, дымное утро обещали быть щадящими. И, взойдя на свой Сигнальный Холм, фон Шварц жадно вдыхал утреннюю прохладу моря, с признательностью всматриваясь при этом в едва очерченный круг поугасшего светила. Несмотря на то, что на Корсике он прожил немало лет, к местной жаре так и не приспособился и даже не смирился с ней.
Восходя на свой «дозорный пункт», фон Шварц всякий раз ловил себя на том, что вдали ему чудился берег горного озера, за которым серели снежные вершины Баварских Альп, даже в разгар лета источавшие блаженственную прохладу. И только умевшая хранить тайны сорокалетняя Инга, вот уже в течение десяти лет представавшая перед миром то ли в виде любовницы, то ли гражданской жены, знала, почему в последние годы барон все меньше увлекался расширением своих владений на Корсике. Потому что все чаще помышлял о том, как бы продать островное поместье и, вернувшись в родной баварский Гармиш-Партенкирхен, заняться восстановлением своего родового альпийского замка Эрденбург. Того самого, почти забытого им и со времен войны пребывавшего в запустенье на одном из предгорных плато. Кстати, чем-то напоминающем корсиканское плато, на котором возвышаются теперь строения «Пристанища».
– Чем вы хотите поразить меня в этот раз, штурмбаннфюрер Денхоф? – уловил он присутствие на холме, позади себя, начальника охраны.
– Я только что из Рольяни.
– …В пригороде которого полиция все еще обнюхивает обгоревший остов яхты золотоискателей. Что дальше?
– Теперь она занята более серьезным преступлением.
– Вы превращаетесь в «черного гонца»
[37], чуть ли не каждое утро приносящего грозному хану очередную страшную весть.
