– Это все-таки случилось: на базу прибыл фрегат-капитан Боргезе!
– Прибыл или еще только обещает прибыть? – счел необходимым уточнить Сантароне.
– Это звонил дежурный по штабу. Фрегат-капитан уже на территории Лигурийской базы, побывал в штабе и теперь направляется сюда.
– Бар-ра! – встретили пловцы это сообщение боевым кличем римских легионов.
– Боргезе?! – не смог удержаться контр-адмирал. – Сюда?! Без предупреждения? Кто так ведет себя?
– Очевидно, он пытался дозвониться до вас, – попробовал оправдать своего наставника Сантароне, однако унтер-офицер Конченцо бестактно прервал его:
– Фрегат-капитан Боргезе имеет право появляться на нашей базе, когда пожелает, а не когда ему будет кем-то позволено.
– Передайте фрегат-капитану, – вновь демонстративно проигнорировал его мнение командующий, – пусть ждет меня в штабе Лигурийской базы.
– Есть передать, – разочарованно ответил капитан-лейтенант, недовольный тем, что командующий может отобрать у князя слишком много времени. – Уже звоню. Только вряд ли дежурный успеет перехватить князя.
Но адмирал уже не слушал его. Почему-то вдруг занервничав, он поспешил к выходу, увлекая за собой и Сантароне.
Никто из боевых пловцов не сомневался, что с «отцом морских диверсантов Италии» контр-адмиралу общаться будет куда труднее, нежели с нахрапистым унтер-офицером Конченцо, поэтому вслед ему посмотрели с ироническим сочувствием.
– Не расходиться! Всем ждать! – уже из-за порога предупредил диверсантов комендант «Сан-Джорджио». – Капитан-лейтенант, – обратился он к Леннарту, – проследите за порядком.
13
Июнь 1960 года. Отель «Пристанище паломника» на северо-восточном побережье Корсики
…Когда тишину Бухты Безмолвия взорвал мерный рокот судового мотора, все, кто находился рядом с оберштурмбаннфюрером, подошли к северному краю длинной веранды и пронаблюдали за тем, как водолазный бот «Ломбардия» задним ходом выползает из глубины фьорда. Затем на глазах у весьма удивленной «публики» этот же неуклюжий с виду бот неожиданно резво развернулся и стремительно, словно сторожевой катер, ушел в сторону скалистых ворот, предстающих в виде морской триумфальной арки.
– А ведь мотор на этой «Ломбардии» значительно сильнее тех, которые обычно стоят на медлительных водолазных ботах, – заметил Дирнайхт.
– Тем более – на суденышках столь давней, довоенной постройки, – подлил масла в огонь штурмбаннфюрер Умбарт.
– Похоже, что его основательно модернизировали, да с таким рвением, что проще было бы заказать новый бот.
– Словом, кто эти люди? – жестко поинтересовался Скорцени у Шварца, завершая «свободный обмен мнениями».
– Трудно сказать со всей определенностью…
– Только не пытайтесь убеждать меня, что они заняты здесь рыбной ловлей.
– Рыбой тоже порой увлекаются, – передернула губы фон Шварца кривая ухмылка, – но разве что от безделия.
– А поскольку мне нужно знать правду, то никакие псалмопения по этому поводу приниматься в расчет не будут.
Баварец настороженно оглянулся на окно-витрину, за которым чинно завтракала чета – лет под пятьдесят – французских подданных. По официальной версии-легенде, по которой они обитали в «Пристанище паломника», Виктор Денни представал в лике «потомственного», как он себя называл, «банкира-бонапартиста», с далекого, не знавшего войны острова Реюньона. Здесь, на Корсике, он, видите ли, воплощал в жизнь мечту далекой юности – хотя бы недельку-другую провести на «острове Наполеона».
Так вот, его фон Шварц «сдал» сразу же, объявив, что на месте мсье Денни он с таким же успехом мог бы выдавать себя за губернатора острова Маврикий.
– Вам, фон Шварц, лучше не знать, под каким количеством имен, паспортов и «верноподданств» приходится путешествовать по Европе мне, – вступился за Денни обер-диверсант рейха. – Так что приглушите свою экспрессию.
– И все же в этом рослом, статном красавце-банкире из Реюньона за километр угадывается потомок русского гренадера.
– Вот как?! – мгновенно оживился обер-диверсант рейха. – Это сразу же меняет нашу «диспозицию». Выкладывайте, фон Шварц, выкладывайте. На самом деле этот реюньонец – из русских, и наверняка из белогвардейцев. Сегодня утром я так и намекнул этому Денни, что для него было бы лучше не скрывать своих русских корней.
– Надеюсь, вы не стали пугать этого эмигранта, что заявите на него в гестапо, – въедливо поинтересовалась Лилия Фройнштаг, – как на человека «порочащей его» крови?
– …Как не скрывает этих корней, – проигнорировал ее владелец поместья, – и швейцарская подданная графиня Анна фон Жерми, его спутница.
Едва заслышав ее имя, Скорцени округлил глаза и присвистнул от удивления.
– Накануне передачи линкора «Джулио Чезаре» в албанском порту Влера она уже умудрилась засветиться. Однако там было понятно: она прибыла с одним любовником, военным атташе Волынцевым, чтобы повлиять на другого любовника, начальника охраны русского конвоя, некоего подполковника Гайдука. Но каким образом эта русская шпионка оказалась здесь?
– Напомню, что она – дочь графа Альберта фон Подвашецки, генерал-адъютанта казненного русского императора Николая II.
– Если бы мне не было известно, кто такая «товарищ Жерми», ваша информация показалась бы мне бесценной. Но, боже ж ты мой, неужели на Корсике, в скромном «Пристанище паломника», горделиво восседает сама графиня фон Жерми собственной персоной?! – саркастически возликовал Скорцени. – Внебрачная дочь всех разведок мира – и вдруг в таком островном захолустье?!
– Вот и мне хотелось бы знать, какую из разведок представляет эта странница в нашем «Пристанище».
– Какую именно разведку она представляет в каждом конкретном случае, не так уж и важно. Лично для меня эта амазонка скифских степей представляет интерес сама по себе.
– Вы не знаете, почему моя рука вдруг потянулась к тому месту на талии, где обычно находилась кобура с вальтером? – угрожающе подалась к обер-диверсанту Лилия Фройнштаг.
– Уверен, что теперь это уже не от ревности, а от нервов, – осадил ее Скорцени, прекрасно зная, что все свои сцены ревности Лилия разыгрывает по сугубо женской привычке, без особых чувств, а следовательно, без вдохновения.
Впрочем, случались в истории их долгих любовных связей моменты, когда оберштурмфюрер Фройнштаг способна была пристрелить соперницу все безо всяких чувств, игнорируя всякое вдохновение. Просто в такие минуты в сознании ее возрождался инстинкт охранницы женского лагеря смерти.
– Сказали бы уж просто – «из вредности», – проворчала Лилия.
– Да и к личности самого бонапартиста, с его «сагой о странствующем реюньонце», мы еще вернемся, – пообещал обер-диверсант владельцу «Пристанища», стараясь демонстративно не обращать внимания на Фройнштаг. Причем тоже «из вредности». – А пока что… Кажется, вы что-то хотели сообщить о кладоискателях?
