– Его расстреляли.
– Не понял! – почти прорычал Скорцени, не обращая внимания на то, что в это время в приемной появился начальник полиции безопасности и службы безопасности обергруппенфюрер Эрнст Кальтенбруннер, выждавший в машине, пока парни Скорцени наведут порядок в этом осином гнезде.
– Его расстреляли по приказу генерала Фромма. Точнее, по приговору учрежденного им военного трибунала.
Скорцени замер от удивления. Он был потрясен. То, что он слышал, казалось невероятным.
– Когда это произошло? – упавшим голосом спросил «первый диверсант рейха».
– Наверное, часа полтора назад.
«Сразу же после второй беседы с ним, – проскрипел зубами Скорцени. – Дьявольщина!» Он совершенно не подумал о том, что гибель к «убийце фюрера» может прийти вовсе не от рук его коммандос.
– Так, кто здесь расстрелян? – неожиданно вмешался Кальтенбруннер. Двое эсэсовцев уже хозяйничали в кабинете Фромма. Скорцени слышал возмущенный бас генерал-полковника, который, конечно же, считал себя чуть ли не спасителем рейха. Что уже само по себе не могло не раздражать и Скорцени, и Кальтенбруннера. Поскольку ставилась под сомнение их роль в этом спасении.
– Полковник Штауффенберг, господин обергруппенфюрер. – Наконец-то оставил Скорцени в покое подполковника Гербера.
– Тот самый?
– Однорукий. Африканский Циклоп. Подложивший мину.
– И он расстрелян?!
– Судя по всему. Какой-то идиот учредил здесь трибунал.
– Но кто посмел?! – разъяренно прорычал Кальтенбруннер, врываясь в кабинет командующего. – Кто учредил этот дурацкий военный трибунал? Я вас спрашиваю, генерал Фромм?!
Два офицера-эсэсовца уже успели обезоружить генерала и даже заставили его вытряхнуть на стол содержимое карманов.
– Он учрежден мной, господин обергруппенфюрер. Я как командующий…
– Мне хорошо известно, что вы были командующим, – с трудом успокоился Кальтенбруннер, мельком взглянув на ставшего рядом Скорцени, словно говоря ему взглядом: «Ну что теперь делать с этим идиотом?!» – Но кто вам позволил расстреливать полковника Штауффенберга?
– Как только офицеры освободили меня из-под ареста, которому я был подвергнут по приказу генералов Ольбрихта и Бека, я сразу же выяснил, что бомбу в ставке фюрера подложил полковник Штауффенберг.
– Ах, вы уже выяснили?! – саркастически уточнил Кальтенбруннер. – Зато мы выяснили многое другое.
– Поэтому счел своим долгом арестовать его и, по закону военного времени…
– Кто еще расстрелян вместе с ним? – со зверской улыбкой поинтересовался Скорцени, прерывая умилительный доклад бывшего хозяина этого логова.
– Генерал Ольбрихт. Полковник генерального штаба фон Квиринхейм. И адъютант Штауффенберга. Кажется, фон Хефтен, или как его там…
– Одним махом прикончить троих офицеров из своего ближайшего окружения! – вновь возмущенно апеллировал к Скорцени обергруппенфюрер.
– Дабы ни один из них и словом не обмолвился о роли, которую играл в подготовке заговора сам командующий армией резерва, – меланхолично объяснил «первый диверсант рейха». – Старый, как мир, надежный, проверенный способ избавления от свидетелей.
– Как вы смеете, господин штурмбаннфюрер? – попытался выразить свое возмущение генерал Фромм. Тем более, что в эту минуту в кабинет зачем-то втолкнули и подполковника Гербера. – Я приказал расстрелять их только потому, что они представляли опасность для рейха.
– Уже после того, как были арестованы и сдали вам оружие? – позволил себе удивиться Скорцени. – Или, может быть, они оказывали вам вооруженное сопротивление? Будучи обезоруженными?
Фромм ошалело осмотрел обоих эсэсовцев и только сейчас понял, как вся та спешка с расстрелом убийственно оборачивается сейчас против него.
– Нет, они действительно сдали оружие и…
– Адъютант полковника Штауффенберга… Этот самый фон Хефтен… Он что, тоже стоял во главе заговора? – продолжал свой неспешный допрос Отто Скорцени.
– Не думаю.
– А мы, генерал Фромм, мы иногда думаем. Прежде чем стрелять.
– Но он находился вместе с полковником в ставке фюрера.
– Да что вы говорите?! – злорадно изумился Скорцени. – Мы об этом даже не догадывались. А вам не пришло в голову, что именно этим он и ценен был бы для нас? Особенно для правосудия? Кто еще в этом мире мог знать обо всей этой авантюре больше него? Вы что, решили спасти таким образом всех четверых от нас? От гестапо? От суда? Вы неподражаемы, генерал Фромм. Простите, обергруппенфюрер, – артистично обратился к Кальтенбруннеру, – но это не для моих нервов. Я, пожалуй, пройдусь, ознакомлюсь с обстановкой.
Кальтенбруннер молча кивнул. Давая согласие на то, чтобы «первый диверсант рейха» оставил его наедине с командующим, он усиленно сверлил глазами дверцу сейфа.
Провожая Скорцени взглядом, Фромм с удивлением отметил вольность, с которой этот штурмбаннфюрер, то есть всего-навсего майор, вел себя не только в беседе с ним, но и с самим генерал-полковником СС Кальтенбруннером. Он с ужасом подумал о минутах, когда обергруппенфюрер отбудет отсюда, оставив ставку Верховного главнокомандования на растерзание этому Квазимодо.
– Кстати, генерал Фромм, – неожиданно вернулся Скорцени уже из приемной. – Что это за тип в гражданском, которого здесь именуют советником консистории Герстенмайером и которого мне удалось перехватить уже на лестнице с вашей повесткой в ад? Вы что, и священника приговорили? Ваш военный трибунал больше смахивает на суд инквизиции…
– Активнейший заговорщик. Агент абвера. Военный трибунал приговорил его к расстрелу…
– И это все, что вы способны сказать об этом человеке? Странный трибунал.
– Его появление вызвано обстоятельствами военного времени! – почти взмолился Фромм.
– Что это за время такое, «военное», в центре Берлина? Шутить изволите, генерал? Вам должно быть известно: «нет ничего сокровенного, что не открылось бы… И что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях». Евангелие от Луки, непризнанного покровителя службы безопасности. Да простит меня господин обергруппенфюрер за изречение, недостойное грешных уст моих. Так что задумайтесь над пророчеством святого Луки, генерал Фромм, задумайтесь.
– У меня было время задуматься, – пробормотал Фромм после небольшой, горестной паузы. – Кажется, я им не воспользовался.
52
– И что же вы еще собираетесь сообщить мне, генерал Фромм? – продолжил допрос Кальтенбруннер. – Значит, вы хотели расстрелять и господина Герстенмайера?
– Я считаю, что действовал, исходя из интересов безопасности рейха.
– Следовательно, этого агента абвера в гражданском мы спасли от вашего расстрела, исключительно исходя из желания ввергнуть рейх в великую смуту заговоров? Так следует воспринимать ваше объяснение? Кого еще вы не успели расстрелять, господин Фромм? Кого вам не удалось вырвать из рук следствия? Признавайтесь.
