– Хорти я вам доставлю, мой фюрер
[34], – спокойно молвил Скорцени. – Много времени это не займет.
– Если операция будет осложнена и вы поймете, что Хорти решительно настроен на то, чтобы нарушить свои союзнические обязательства, подготовьте захват городской крепости в Буде. Добудьте ее любой ценой и установите контроль над резиденцией правительства, которое мы вынуждены будем сменить.
– Приказ мне ясен, мой фюрер.
– Чтобы облегчить задание, я выдам вам письменный приказ, в котором будут засвидетельствованы ваши самые широкие полномочия в Венгрии.
– Завтра же приступаю к операции.
Уже в самолете, который уносил его в Берлин, Скорцени вновь развернул этот письменный приказ фюрера, твердо решив, что обязательно сохранит его в своем домашнем архиве, для истории. «Штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени, – говорилось в нем, – действует во исполнение личного, строго секретного приказа чрезвычайной важности.
Предписываю всем военным и государственным органам оказывать Скорцени всяческое содействие и идти навстречу его пожеланиям. Адольф Гитлер».
Несмотря на спешность нового задания, Скорцени все же решил встретиться со своими агентами-американцами. С борта самолета он связался с отделом диверсий и приказал адъютанту Родлю встречать его на аэродроме вместе с командиром подводной лодки «U-1230» капитан-лейтенантом Ральфом Штанге, который, Скорцени знал это, уже вызван из Киля в Берлин. Прямо с аэродрома обер-диверсант рейха намеревался отправиться в замок Фриденталь.
24
Под вечер подполковник Белой армии Курбатов
[35] со своей походно-диверсионной группой вышел к тылам пехотной дивизии красноармейцев, которая стояла во втором эшелоне и, как явствовало из разговоров, завтра должна быть переброшена на передовую.
Пользуясь обозной суетой, диверсанты довольно храбро бродили между полевыми кухнями и расположившимися в небольшой полусожженной деревушке штабами; кокетничали с двумя медсестричками – плохо владевший русским капитан фон Бергер хранил при этом целомудренное молчание – и пытались разжиться на продукты у заблудившегося с подводой американских консервов старшины.
– Вы что, подполковник, в самом деле решили влиться в ряды этих храбрецов? – поинтересовался фон Тирбах, когда они вырвались, наконец, из пехотной гущи и оказались в расположении приданного дивизии танкового батальона.
– Если не представится никакого иного случая. Однако предпочел бы идти на передовую в одной из этих бронемашин, – кивнул в сторону запыленных танков.
– Тридцатьчетверки, – как можно тише уточнил капитан Бергер, чтобы кто-либо случайно не расслышал его немецкого. – Лучшие машины русских. – Но, вспомнив, что рядом с ним тоже русские, добавил: – Красных то есть. – А заодно перешел на русский язык, которым в последнее время, по просьбе поручика Тирбаха, почти не пользовался. Ничего не поделаешь, барон решил основательно попрактиковаться в языке, который вот-вот должен был стать языком его родины.
– Смогли бы повести один из них?
– Садился как-то на место водителя. Но было это еще в начале сорок третьего.
– Так вы просто посидели на месте водителя или все же имели удовольствие водить его? Вопрос принципиальный.
– Танк попался трофейный, подбитый. Водить его было невозможно. Но я успел присмотреться, разобраться, что к чему. Принцип вождения у всех танков мира одинаковый. Разница в толщине брони, в мощи орудия и мощности мотора, в весе и маневренности. А что вы, собственно, надумали?
– Осмотреть лучшую машину красных изнутри. Не одного вас, капитан Бергер, одолевает любопытство.
– Это не ответ. Нельзя ли поконкретнее?
– Почему бы на одном из этих танков не поутюжить окопы немцев?
– А заодно проверить на меткость немецких артиллеристов, – подхватил его идею князь Курбатов.
– Внимание, позади контрразведчик. Очевидно, из Смерша, – охладил его пыл капитан, демонстративно отводя взгляд куда-то в сторону.
Курбатов медлительно оглянулся и увидел направлявшегося к ним офицера в фуражке с малиновым околышем.
– Из какой такой части, товарищи?! – еще издали довольно добродушно поинтересовался смершевец.
– Не из этой, – невозмутимо объяснил Курбатов. – Шпионы мы. Немецкие диверсанты.
Старший лейтенант удивленно посмотрел на увальня с погонами капитана, на двух его сотоварищей… и недоуменно повел вскинутым подбородком. Он настолько привык к тому, что при одном появлении его все вокруг – от санитара до командира дивизии – мелко вздрагивают, что наглость этого пехотного офицера попросту поразила его.
– Шут-ни-ки… – процедил он, придирчиво осматривая лесных незнакомцев.
– Сами отдадите честь, товарищ старший лейтенант, или заставить пройтись перед старшим по званию строевым? – воспользовался его замешательством Курбатов, чтобы заметно сократить расстояние между ним и смершевцем, увлекая при этом остальных диверсантов.
Старший лейтенант – рослый смуглолицый красавец явно кавказских кровей – почти с ненавистью осмотрел погоны Курбатова, словно намеревался сорвать их, однако честь все же отдал.
– И, пожалуйста, предъявите документы, – решил окончательно добить его князь.
– Кто вы? – замедленно, словно пробудившись ото сна, спросил смершевец, придирчиво оглядывая Курбатова от фуражки до носков сапог. И князь почувствовал: это взгляд профессионала, пытавшегося найти в его обмундировании нечто такое, что позволило бы уличить незнакомца или хотя бы оправдать подозрение.
– Начальник тылового дозора, – молвил первое, что пришло ему в голову.
– Я не об этом. Кто вы вообще такой? Вы что, не видите, кто перед вами?
– Я попросил вас предъявить документы, товарищ старший лейтенант, – выхватил пистолет Курбатов. – И не заставляйте дырявить ваш подозрительно новенький, явно нефронтовой мундир.
– Прекратите дурить, капитан. Вы прекрасно понимаете, с кем имеете дело. Или сейчас же поймете.
– Не раньше, чем увижу удостоверение личности. У нас, во фронтовой разведке, верят только солдатской книжке и финскому ножу.
– Так вы что, из разведки? – как-то сразу отлегло от сердца у смершевца. Но ненадолго: пока они с капитаном обменивались любезностями, двое спутников фронтового разведчика уже успели оказаться по обе стороны от него. И тоже с оружием наготове.
