Прежде чем как-то отреагировать на этот план, фюрер приказал адъютанту пригласить к нему Кейтеля и Йодля. Фельдмаршал хотел было предупредить фюрера, что Кейтель в Берлине, но вовремя спохватился, поскольку буквально через минуту начштаба Верховного командования уже стоял перед фюрером. При этом командующего «Африкой» Кейтель демонстративно не замечал. Вслед за ним появился и Йодль.
Фюрер поднялся, только теперь вынудив подняться и Роммеля, и дрожащими руками долго пытался застегнуть верхнюю пуговицу на своем френче, однако, так и не справившись с этой непосильной сейчас задачей, оставил ее в покое.
– То, что вы предлагаете, Роммель, – наконец произнес Гитлер то, что ему обязательно захотелось произнести в присутствии двух начальников штабов, – для нас – для штаба, для вермахта, для германского народа совершенно неприемлемо. Вы упорно предлагаете начать немедленную эвакуацию наших частей из Северной Африки…
– Для начала, позволю себе уточнить, – молвил Роммель, – следует эвакуировать части из нескольких наших плацдармов-анклавов.
– Для нас это, Роммель, совершенно неприемлемо, – повторил Гитлер. – Наши войска останутся в Африке, чего бы нам это ни стоило. Мы подбросим туда несколько свежих дивизий и разовьем наступление по направлению на Бенгази и Триполи, чтобы вернуть себе все побережье, вплоть до Александрии. Тем самым мы заставим англичан и их союзников перебрасывать туда все новые и новые части, отвлекать значительное количество техники и авиации, которые они могли бы использовать на европейском театре действий.
Излагая все это, Гитлер приблизился к приставному столику, на котором лежала карта Западной Европы и Северной Африки, и, войдя в раж, несколько минут разглагольствовал об исторической миссии германского народа в деле колонизации Северной Африки, благодаря которой постепенно удастся германизировать все Средиземноморье, превратив само Средиземное море – в море, свободное от вражеских кораблей, на котором будут господствовать только военно-морские силы Германии и вспомогательный союзнический флот Италии.
Роммель взглянул на Кейтеля и Йодля. Он не знал, как эти генералы вели себя в подобных случаях наедине с фюрером, но теперь оба они стояли, опустив глаза. Они, ясное дело, давно привыкли к подобным словесным излияниям Гитлера, но даже всем генералитетом осмеянный «Кейтель-Лакей-тель», и тот, как профессиональный военный, чувствовал себя в эти минуты по-идиотски. Ибо выслушивать подобный бред, тем более изо дня в день, это, конечно же, было мучительно.
– Вот почему, – наконец решил завершить свои военно-морские грезы Гитлер, – мы заявляем вам, Роммель, что никогда не согласимся с вашим планом сдачи врагу германских позиций на севере Африки.
– Очень жаль, – нашел в себе мужество ответить Роммель, хотя понимал, что тотчас же может накликать на себя яростный гнев вождя нации. – Если бы вы приняли его, мы могли бы спасти как минимум сто тысяч своих солдат, которые понадобились бы при защите территории уже самой Германии, а возможно, и при защите Берлина.
Гитлер медленно поднял голову и почти с ненавистью взглянул на Роммеля.
«… Вот на этом твоя военная карьера и завершилась, – с тоской подумал Великий воитель пустыни. – Уж этого Гитлер тебе не простит».
Однако фюрер не взорвался порывом артистической ярости, как это он обычно делал в подобных случаях. Еще несколько мгновений он выжидающе смотрел на некогда лучшего из своих полководцев, затем молча вернулся за свой стол и сел, не предложив при этом стульев своим генералам.
– Как вы считаете, Кейтель, мы должны эвакуировать наши войска из Африки? – спросил Гитлер после умопомрачительной паузы. – Позволительно ли нам делать это?
– Никак нет, мой фюрер. У нас там еще много сил, а посему, при надлежащем обеспечении боеприпасами, мы попытаемся…
– Достаточно, Кейтель, – поморщился фюрер, – достаточно, и так все ясно.
Йодль в это время напрягся, ожидая, что фюрер пожелает выслушать и его мнение, однако вождь счел это лишним, предоставив начальнику своего личного штаба роль безмолвного статиста.
И только теперь Роммель понял, зачем Гитлеру понадобилось приглашать на концовку своего разговора с командующим «Африкой» двух начальников штабов: он стремился превратить их в соучастников очередного преступления. Свое нежелание спасать сотни тысяч солдат он хотел преподнести потом как решение, вызревшее у него совместно с начальниками штабов, а значит, в нужное время переложить всю ответственность за бессмысленное «африканское жертвоприношение» на эти штабы.
– Вы, Роммель, слышали наше мнение. Ваш план отклоняется. Решительно отклоняется. Мне известно, что в последнее время вам серьезно нездоровится. Ваше здоровье, очевидно, сказывается и на ваших фронтовых делах. Поэтому я запрещаю вам возвращаться в Африку. Нам дорого ваше здоровье, Роммель. Оставайтесь в Германии и основательно подлечитесь.
– Как прикажете, мой фюрер, – поиграл желваками Роммель.
Фельдмаршал обратил внимание, что приказа о его отстранении от должности командующего группой армий не прозвучало, следовательно, и в этом случае фюрер явно схитрил. Он приказал командующему африканской группировкой отдохнуть и подлечиться. Что в этом странного? Обычная забота о здоровье одного из лучших полководцев рейха.
Впрочем, Роммеля такая позиция пока что вполне устраивала. А там время покажет; возможно, фюрер успокоится и уже через две недели предложит вернуться в Африку. Аналогичная ситуация уже возникала в прошлом году. Тогда, в начале октября, фюрер тоже позволил ему подлечиться, а уже 24 октября отозвал его из отпуска и приказал отправляться в Африку.
Тем временем Гитлер подошел к сейфу, долго рылся там, пока наконец не извлек то, что ему нужно было, и вновь вышел из-за стола.
– Несмотря ни на что, генерал-фельдмаршал Роммель, я помню о ваших заслугах перед германским народом, перед рейхом. Поэтому я награждаю вас «Рыцарским Крестом с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами»
[56], то есть орденом, достойным великого полководца.
Как только фюрер вручил ему «Рыцарский крест», все три генерала вскинули руки в приветствии: «Хайль Гитлер!»
– Больше я вас не задерживаю, – тотчас же потерял интерес к ним фюрер.
Когда они вышли в приемную, Йодль сразу же, тепло и искренне, пожал Роммелю руку.
– Вы – мужественный человек, фельдмаршал, – сказал он. – Поздравляю с наградой, которую вы заслуживаете, как никто иной из наших фельдмаршалов. Это мое твердое мнение: как никто иной! Позвольте, я помогу вам прикрепить этот орден, для меня это честь.
Кейтель иронично взглянул на обоих, процедил: «Поздравляю, Роммель. А что касается фюрера, то он, как всегда, непредсказуем», – и вышел.
