Около полудня Ганнон вышел на палубу. Он застал Мидаклита за странным занятием. Грек заглядывал себе через плечо.
– Что ты ищешь, учитель? – поинтересовался Ганнон.
– Собственную тень! – отвечал грек.
Приглядевшись, Ганнон убедился, что ни мачта, ни какой-либо другой предмет не отбрасывают тени.
Ганнон только махнул рукой. Можно ли удивляться, что исчезла тень, если пропали звезды, мерцавшие тысячелетиями, а солнце свернуло со своего неизменного пути!
Но матросам исчезновение тени показалось страшнее, чем любое из совершавшихся на их глазах чудес. Они ощупывали друг друга. «Живы ли мы или уже сами превратились в тени? Тени не имеет только тень. Или мы попали в царство мертвых?»
– Назад! – кричали они. – Назад…
И Ганнон понял, что никто и ничто не могло бы теперь заставить этих людей хотя бы на один локоть продвинуться к югу.
– Назад, к Столбам Мелькарта!
Тяжелое раздумье овладело Ганноном. Бессонные ночи, полные тревожных мыслей, дни без питья под яростным солнцем – все это оказалось напрасным.
Надо возвращаться!
Страшно подумать, какое огромное расстояние отделяло их теперь от Столбов! Сколько дней и ночей придется плыть вдоль этого чужого, негостеприимного берега! Какие чудовища еще могут встретиться на пути? И никто не поспешит на помощь. Никто!
Против ветра
К вечеру забросили в море сеть. Не прошло и нескольких минут, как вся площадка кормы была. заполнена трепещущей рыбой.
– Я теперь понимаю этих атлантов, – говорил Адгарбал, с отвращением глядя, как один из моряков разжевывал кусок сырой рыбы. – Что может быть отвратительнее этой еды!
– Была бы соль! – вздохнул моряк.
– Неподалеку от Утики, где я родился, – вспоминал кормчий, – добывают соль. Там вокруг нет леса, и люди живут в домиках из соляных глыб, белых и красных. Сюда бы такой домик!
На палубу вышел Мидаклит. Он следил, как по краю неба торжественно плыли семь ярких звезд Большого Ковша.
Кто-то тронул грека за плечо.
– Ганнон, это ты! – радостно воскликнул грек. – Видишь звезды? Они вернулись на свои места. А помнишь затмение луны? Какую форму имела тогда тень?
– Она была круглая.
– Так вот… Тень, передвигающаяся по лунному диску, – это тень земли, ибо земля лежит между луной и солнцем. А скажи, какое тело имеет круглую тень?
– Шар, – произнес в раздумье Ганнон. – Ты, учитель, совершил великое открытие, и имя твое не будет забыто.
– Не преувеличивай моих заслуг, – скромно отозвался грек. – Еще двадцать лет назад Пифагор
[86] утверждал, что Земля должна иметь самую совершенную, шарообразную форму.
– Твой Пифагор пустой болтун, – заметил Ганнон. – Легко ему было рассуждать о шарообразной форме, полеживая на боку с чашей разбавленного вина! Попробовал бы он проделать наш путь!
– Ты неправ, – возразил Мидаклит. – Пусть Пифагор и не плавал за Геракловы Столбы. Его мысль опередила наш корабль, и он заслуживает уважения не меньше, чем отважный мореход.
Гаула подошла к острову Лесных Чудовищ. Трюм снова заполнили черепахами. В шутку их стали называть корабельными баранами.
И снова в путь. Ветер изменился. Теперь он задул в нос. Пришлось идти на веслах. Словно налитые свинцом, они скрипели в истершихся петлях. Руки моряков покрылись волдырями. Несколько человек заболело. Несмотря на жару, они никак не могли согреться, и зубы у них стучали. Бледные, чудовищно худые, они казались духами, вышедшими из царства теней.
Через месяц корабль вошел в большой залив. Перед людьми открылась широкая водная гладь со множеством островков. Залив замыкался далеко уходящим на запад мысом, покрытым высокими зелеными деревьями
[87].
– Назовем его Западным Рогом, – предложил Мидаклит.
Очевидно, в залив впадала какая-то большая река, так как вода местами имела желтоватый оттенок. Но входить в устье этой реки за пресной водой – значило задержаться здесь лишний день. «А нет ли пресной воды на этом большом острове?» – подумал Ганнон и тотчас же приказал Адгарбалу править к острову.
Надвигались сумерки. Тени окутали берег. На небе показалась луна. Она осветила бухту, удобную для стоянки.
– Спустить якоря! – приказал Ганнон.
Люди рассыпались по берегу. После недолгих поисков им удалось обнаружить в глубине острова небольшое озеро. Адгарбал лег на живот и зачерпнул ладонью воду, но тотчас же вскочил, отплевываясь:
– Соленая!
– Поищем пресную, когда наступит рассвет, – предложил Ганнон.
Не успел он это проговорить, как послышались какие-то глухие удары и резкие крики. На противоположном берегу озера загорелись огни.
– Бежим к гауле! – крикнул Ганнон.
Подняв якоря, «Око Мелькарта» покинул негостеприимный остров. Люди настолько ослабели, что нечего было и думать о борьбе с неизвестными врагами. «Сколько еще тайн скрывает этот материк!» – думал Ганнон, вглядываясь в берег.
– Придется плыть в устье реки! – вздохнул Адгарбал. – Воды не осталось ни капли.
К вечеру гаула вошла в устье широкой реки
[88], медленно катившей свои воды в океан. Устье перегораживали желтые песчаные отмели. Пронзительные крики птиц наполняли воздух.
По отмели бродили ибисы. Ганнон слышал, что египтяне считают их священными. Смерть угрожала каждому, кто поднимал на них руку. У самой воды стояли какие-то большие белые птицы с кривыми черными клювами.
– А вот и журавли! – воскликнул Мидаклит. – Но ведут они себя совсем мирно.
– Разве журавль – воинственная птица? – удивился Ганнон.
Грек улыбнулся:
– Гомер рассказывает, что каждое лето журавли летят на юг Ливии, где ведут войну с маленькими черными человечками.
– Вот видишь, какой выдумщик твой Гомер. Здесь нет никаких черных человечков.
– А может быть, это они нас так напугали три дня назад! – возразил грек.
Вода здесь была еще солоноватая. Пришлось дождаться прилива. Вместе с приливом гаула преодолела песчаные отмели. Берега стали выше и круче. Яркие зеленые кусты спускались к самой воде. Где-то в глубине их раздался рык льва. Ганнон обрадованно вздохнул. Что-то родное послышалось ему в этом рыканье. Таинственная тишина острова Лесных Чудовищ была для него страшнее.
