— Вот так отвага! — воскликнул Павлуша в восторге. — Если бы он не был таким безжалостным, я бы непременно поступил в его отряд. А теперь не хочу и поступлю лучше к вам! — обратился он к своему зятю.
— Я употреблю все, от меня зависящие, средства, чтобы это тебе не удалось! — решительно сказал Бельский.
— Это почему? — обиделся Павлуша. — Ты думаешь, я струшу, что ли?
— Нет, такого я не думаю. Наоборот, боюсь, чтобы ты не бросался безрассудно в опасность и не портил бы этим дело. В партизанском отряде надо действовать наверняка и не давать неприятелю возможности сообщить своим о случившемся. Поверь мне, ни один порядочный партизан не станет подвергать свою жизнь опасности без особой нужды и пожертвует жизнью только тогда, когда нет другого выхода.
— Сумею и я выдержать характер, не беспокойтесь! — крикнул Павлуша запальчиво. — Если ты помешаешь мне поступить в ваш отряд, я пойду в другой!
— Ну, это мы еще увидим!
Павлуша примолк, не желая скрывать свою досаду, но вскоре снова заговорил.
— А где ваш отряд? — спросил он Бельского.
— Прячется в лесу неподалеку от Катюшино.
— И скоро вы будете в деле?
— Как только узнаем, что идет такая партия неприятеля, которую наши могут осилить.
— Не забудьте, что я с крестьянами помогу вам! — напомнил Григорий Григорьевич. — Только предупредите меня за несколько часов, а я соберу крестьян и кого нужно из дворни.
— Мы сами иногда не знаем, куда через каких-нибудь полчаса двинемся, — отвечал Бельский. — Все зависит от вестей, которые доставят нам крестьяне, высматривающие неприятеля со всех сторон.
— Так я сейчас пойду и переговорю со своими, — сказал Григорий Григорьевич, поднимаясь. — Научу их, как действовать, и сообщу им условный знак, по которому они тотчас должны явиться ко мне вооруженные и готовые двинуться в путь.
— И я с вами! — молвил решительно Павлуша и пошел вслед за уходившим старым Роевым.
Молодой Роев стал двигать раненой ногой, но вдруг почувствовал в ней такую боль, что чуть не застонал.
— Плоха еще! — сказал он тихо.
— Уж и вы с нами не собираетесь ли? — спросил его Бельский.
— Отчего бы и нет! Если бы я только мог ходить свободно… Вот и вы ведь ранены, а участвуете в схватках!
— Какая это рана! Просто глубокая царапина на левой руке: палашом зацепили, просекли только рукав и верхние покровы тела. Из одного только желания скорее ею действовать и согласился я оставить руку забинтованной.
— Не успокоюсь, пока сама не увижу твоей раны! — сказала озабоченно Ольга Владимировна, вошедшая в эту минуту в комнату.
— Хорошо, хорошо! Сама убедишься, что пустяк. Пойдем, мне кстати нужно поправить бинт на руке.
В продолжение нескольких дней все три семьи жили спокойно в Катюшине, отдыхая от всех пережитых лишений и тревог. Они все сходились за большим столом к чаю, завтраку, обеду, ужину, и тогда велся нескончаемый общий разговор и сообщались друг другу разные новости.
Старик Роев и Бельский ездили каждый день верхом в лес, но эти отлучки не тревожили дам: они были уверены, что мужчины ездят на охоту. Брали они иногда с собой и Прокофия, который недавно вернулся со своей женой и занимал всю деревню рассказами о том, что делается в Москве.
Раз вечером, когда все сидели за ужином, прискакал казак и привез Бельскому какое-то письмо.
— Что такое? Откуда? — встрепенулась Ольга Владимировна.
— Наш полк проходит неподалеку! — ответил ей спокойно Бельский. — Так товарищи мои просят меня приехать, чтобы повидаться с ними.
— Зовите их сюда! — предложила гостеприимная Роева.
— Весьма вам благодарен! — сказал Бельский. — Но полк наш проходит сторонкой, остановится довольно далеко отсюда, а офицерам в военное время нельзя отъезжать от своей команды… Не тревожься, если я не вернусь к утру! — обратился он тут к жене. — Мне предстоит часов шесть пути да с товарищами проведу несколько часов.
— Павлуша! — сказала Анна Николаевна племяннику. — Распорядись, чтобы дали поужинать казаку и угости его чаркой водки.
Это неожиданное поручение сильно, обрадовало юношу. Он сидел, как на иголках, выжидая конца ужина, а тут вдруг он может тотчас встать из-за стола и бежать именно туда, куда он стремился. Он пустился стрелой на задний двор, куда увели казака, усадил того на крылечке, стал угощать всем, что только мог выпросить у ключницы, а сам старался выведать от него, куда направлялся партизанский отряд, так как он понял, что за Бельским прислал начальник отряда и что готовится ночное нападение наших на неприятеля.
— Когда выступаете? — спросил он казака, словно зная о ночной экспедиции.
— Не могим знать! — отвечал тот, засовывая себе в рот ложку, полную каши, щедро приправленной маслом.
— Ну а оружие готовят?
— Чего его готовить? — говорил нехотя казак, снова протягивая ложку к каше.
— Ну… сабли острят, патроны готовят…
— Пики и сабли у всех отточены, — продолжал медленно казак. — Патроны тоже всегда наготове. Хоть сейчас в бой!
Не узнав от казака положительно ничего, Павлуша поставил перед ним большую чарку водки. Затем, не дожидаясь, когда он кончит ужин, побежал к Прокофию. Тот был в казакине и крепко стягивал широкий кожаный пояс, на котором висели охотничий нож и сумка с патронами.
— Голубчик, Прокофий, куда идете? — спросил Павлуша как можно ласковее.
— Куда идем, про то ведает барин, — отвечал довольно сурово Прокофий. — А мы пойдем, куда прикажут.
— Так все наши двигаются?
— Мне почем знать!
— И я пойду с вами!
— Ну нет, сударь! Этого не полагается. Кто же тут с барынями останется?
— Николай Григорьевич…
— Они больны. Каждый день пробуют ступить на раненую ногу, да никак не могут.
— А распорядиться все-таки может!
— Да кем распоряжаться-то! Считай, вся деревня идет с нами.
— А?! Так все идут?
— Да ну вас! — буркнул сердито Прокофий, недовольный тем, что все-таки проговорился. — Нашли время, когда разговоры вести! А я вам вот что скажу: коли только увижу, что вы примкнете к нашим, тут же старому барину доложу..
— Полно, голубчик Прокофий! Я и не собираюсь… я так только…
— То-то! Я слово свое сдержу, так и знайте. Хоть по дороге примкнете — тотчас же объявлю.
Павлуша, видя, что Прокофий точно может выдать его, решился ехать следом за Бельским. Он воспользовался общей суматохой, забрался в конюшню, оседлал там своего конька, вывел его незаметно в ту сторону, откуда приехал казак, отнес туда свое ружье, кинжал и все необходимое для похода и стал ожидать в кустах.
