— Да, только и бредит им! — сказала Анюта с грустью в голосе. — И в бреду, и в памяти только о нем и толкует. Все заботится скорее поправиться и ехать его разыскивать. Уверяет, будто он в Дмитрове лежит раненый.
— Молодой барин Павел Владимирович сюда скачет! — оповестила Анисья, широко открыв дверь.
Вся молодежь быстро выбежала на крыльцо. И точно: Павлуша несся во всю прыть, еще издали махал рукой и что-то кричал.
«Верно, добрые вести!» — подумали радостно выбежавшие на крыльцо.
— Французы из Дмитрова ушли! — уже явственно донеслось до них.
— Куда? — спросили все разом.
— Отступают! — продолжал Павлуша, еле переводя дух. — Говорят, Наполеон уходит из Москвы.
Все слышавшие в волнении перекрестились.
— Слава Тебе, Царь Небесный! — молвила набожно Нелина, вышедшая тоже на крыльцо встречать сына. — Да правда ли?
— Не знаю, как в Москве, но в Дмитрове своими собственными глазами видел, что все французы выступили. Только обоз их остался. И мы его забрали.
— А раненые? — спросила Анюта.
— Раненых там нет. Видно, их увезли раньше, чем выступило войско.
— Не проговорись только об этом Санси! — сказала ему сестра. — Бедный старик только и живет надеждой свидеться с сыном… А тут вдруг узнает, что его нет более в Дмитрове.
— Не бойся, не проговорюсь! — ответил Павлуша, входя за всеми в столовую.
— Садись скорее и пей чай! — сказала ласково племяннику старушка Роева.
— Митя где? — спросила брата Ольга Бельская.
— Его отряду поручено очистить местность от мародеров, — ответил Павлуша, усаживаясь за стол и принимаясь за лепешки, испеченные к утреннему чаю. — Я приехал взять белье и все необходимое для Мити. Он раньше недели не будет здесь. Я, может быть, тоже не вернусь скоро, маменька! — обратился он к Нелиной. — Но лишь только узнаю, что французы точно выступили из Москвы, тотчас примчусь сказать вам об этом, и тогда можно будет вам всем снова вернуться в Дмитров.
— Куда там! — сказала грустно старушка Роева. — Французы, верно, разорили весь дом.
— Представьте, что наш дом целешенек. Да еще как убран: ковры везде, картины, много разной посуды.
— Полно шутить! — остановила его мать. — Тут не до шуток!
— Я и не шучу! — несколько обиделся Павлуша. — Григорий Григорьевич ахнул, когда вошел в дом, и тер себе глаза, думая, что все это ему мерещится… Оказалось, что у вас в доме стоял один из полковников дивизии Дельзона, а мы нагрянули, когда слуги его не успели еще все уложить, чтобы двинуться с обозом…
— Вот так диво! — покачала головой Роева. — Кому убыток, а нам прибыль в дом! Где же Григорий Григорьевич?
— Он там остался распоряжаться. Хочет оставить Прокофия стеречь дом, а ему в помощники даст нескольких крестьян потолковее и подюжее.
— А в наш дом вы не заходили? — спросила Краева.
— У вас прибыли мало! — отвечал Павлуша. — Порядочно-таки все перепорчено и переломано… а мусору сколько всюду и всякой дряни!.. Не скоро все приведете в порядок.
— Хорошо еще, что не сожгли! — кивнула Краева.
— Ничего в городе не жгли. Думали, что всю зиму проживут. Взятые нами в плен говорят, что, выступая, они не знали, вернутся ли назад или нет.
— Может быть, и точно вернутся? — вскинула глаза старушка Роева.
— Этому не бывать! — живо возразил Павлуша. — Говорят, наши войска под начальством Винценгероде двигаются к Дмитрову.
В эту минуту вошла Бельская, за ней — Анисья с тюком.
— Вот все нужное Мите! — сказала Ольга сквозь слезы, указывая брату на вьюк.
— Чего это ты плачешь? — удивился Павлуша. — Все радуются, а ты горюешь.
— Чем еще все это кончится! — отвечала тихо Бельская. — Разве не могут французы и теперь убить Митю?.. Скажи ему, чтобы берегся.
— Не глуп он и сам! — воскликнул Павлуша. — Без нужды в огонь не пойдет… Однако прощайте! Надо спешить к своим…
Он поцеловал руку матери, которая его благословила, обнял сестру, распрощался со всему тут бывшими, ловко поднял одной рукой тюк, с трудом принесенный Анисьей, и направился к крыльцу. Тут его встретил один из крестьян-воинов. Павлуша переговорил с ним тихо о чем-то и сразу же вернулся с ним в комнаты.
— Винценгероде разбил дивизию Дельзона и занял Дмитров! — объявил он радостно.
— Ну слава Богу! — воскликнули старушки. — Он не даст больше французам бесчинствовать.
— И нам теперь можно собираться восвояси, — добавила бабушка Краева.
— Погостите у нас, голубушка Марья Прохоровна! — сказала старушка Роева. — Слышали, какой у вас в доме беспорядок! Пусть прежде прислуга уберет все, тогда и поезжайте.
— Спасибо вам за гостеприимство, дорогая Анна Николаевна, но согласитесь, какая же уборка без хозяйского глаза! Вот если позволите, оставлю вам мою Анюту и все вещи, а сама сегодня же съезжу поглядеть, что в доме делается.
— Ни за что не пущу вас одну! — живо возразила Анюта. — Я дала слово батюшке не расставаться с вами до его приезда.
— Ну, ну! Что с тобой станешь делать! Поедем вместе! — согласилась старушка. — Только как ты оставишь своего друга Санси?
— Мы за ним станет ухаживать вдвоем, — заверили молодые женщины, Бельская и Роева.
— А вы навещайте почаще больного! — добавила добродушно старушка Роева.
— Спасибо вам за ласку, родная! — сказала Краева, обнимая Анну Николаевну. — Искренний, радушный прием всегда дорог, а в такое время, какое мы переживаем, просто неоценим… Ну, внучка, собирайся!
— Без завтрака ни за что не пущу! — молвила решительно старушка Роева.
— Будь по-вашему! — согласилась Краева. — Только с условием: приедете в Дмитров, первые три дня у меня обедать. Иначе обижусь!
— Ваши гости! — отвечала Роева.
Тотчас после завтрака бабушка с внучкой распрощались со всеми, еще раз поблагодарили добродушную хозяйку, сели в свой тарантас и поехали в Дмитров, оставив большую часть своих вещей в Катюшине и взяв с собой одну только подводу, на которой поместили нескольких людей из прислуги и самые необходимые вещи…
Дом свой они нашли в страшном беспорядке. Мебель была переломана, многие вещи перепорчены, но зеркала и картины остались нетронутыми, а в кухне появилось много небывалой там прежде посуды — медной, оловянной и деревянной. Ясно было, что тут стояли солдаты и устроились по-своему.
Долго бабушка с внучкой и со всей своей прислугой устанавливали все и приводили в порядок. Отобедав, они обе стали готовить себе комнаты для ночлега и, напившись чаю, разошлись по своим спальням. Старушка вскоре заснула, а Анюта все еще не раздевалась, продолжая приводить в порядок свою комнату, которую содержала всегда чистой, как стеклышко. Одна дверь из ее комнаты выходила в небольшую девичью, где спала ее горничная, Люба; подле этой комнаты были сени, а в них темная каморка, куда Люба прятала свою постель на день.
