Тем не менее я помнил: убив капитана Браму, он намеревался убить и меня. Здесь уместно вспомнить первый урок: если решился кого-то убить, доведи дело до конца.
Уверен: перед смертью мой противник этот урок усвоил.
Затем я начал рыться в его вещах. Да, его тело еще не успело остыть. И нет, я не хвастаюсь своим поведением, но прошу не забывать: я был… Я и есть пират. И потому я тщательно обшарил труп. В одном из карманов его плаща оказалась небольшая сумка.
«Ого, – подумал я. – Спрятанное сокровище».
Как и плащ, сумка тоже намокла. Я высыпал содержимое на землю, чтобы солнце высушило все, что лежало внутри. Только оттуда не посыпались ни золотые монеты, ни драгоценные камни. На землю выпал хрустальный куб странного вида. На одной стороне я увидел отверстие, окруженное каким-то орнаментом. (Позже я узнал, что это такое, и, конечно же, посмеялся над собственной глупостью – «какой-то орнамент»!) Помимо куба, из сумки выпало несколько карт и письмо со сломанной печатью. Начав его читать, я понял, что письмо отвечает на все вопросы, которые я намеревался задать таинственному убийце…
Любезный сеньор Дункан Уолпол!
Я принимаю Ваше столь щедрое предложение и с нетерпением ожидаю Вашего появления.
Если Вы действительно располагаете ценными для нас сведениями, мы найдем возможность щедро Вас вознаградить.
Хотя я не знаю Вас в лицо, уверен, что смогу узнать Вас по одеянию, имеющему дурную славу благодаря Вашему тайному ордену.
Поэтому отправляйтесь в Гавану без промедления. И не сомневайтесь: Вас здесь примут как брата. Для меня, сеньор, будет большой честью наконец-то познакомиться с Вами лично и дружески пожать Вашу руку. Ваша поддержка нашего тайного и в высшей степени благородного дела согревает мне душу.
Ваш самый преданный слуга,
губернатор Лауреано Торрес-и-Айяла
Я дважды прочитал это письмо. Затем, для верности, прочитал в третий раз.
«Губернатор Гаваны Торрес, – думал я. – И обещание щедро вознаградить».
У меня стал складываться замысел.
Я похоронил сеньора Дункана Уолпола. Он этого заслуживал. Уходил он из нашего мира так же, как и пришел когда-то, – нагим. Как ты понимаешь, осуществить замысел, не имея его одежды, было невозможно. Добавлю, она хорошо сидела и была мне к лицу.
Но влезть в чужую одежду – полдела. Я ведь должен был и вести себя как Дункан Уолпол. Так кого я буду изображать? Как я тебе уже говорил, его окружал ореол таинственности. Когда я приладил скрытый клинок себе на руку и попытался легко и быстро выдвинуть лезвие, у меня ничего не получилось. Я стал вспоминать, как он это делал. Уолпол резко двигал запястьем. Возможно, это предотвращало самопроизвольный выброс лезвия. Я несколько раз повторил движения покойного. Я пробовал сгибать руку. Шевелил пальцами. Безрезультатно. Лезвие клинка оставалось в гнезде. Мне нравилось это красивое и устрашающее оружие, но, если я не научусь с ним обращаться, оно окажется бесполезным и против человека, и против зверя.
Я стал думать, как мне поступить. Взять с собой и по пути упражняться? Вдруг я неожиданно раскрою секрет клинка? Что-то подсказало мне: так делать не стоит. Возникло ощущение, будто с этим оружием связано какое-то тайное знание. Найденный при мне, он может выдать меня с головой.
С тяжелым сердцем я отшвырнул клинок. Затем обратился к могиле, что я выкопал для своей жертвы.
– А теперь, мистер Уолпол, – сказал я, – получим ваше щедрое вознаграждение.
24
Корабль для путешествия в Гавану я нашел утром, когда снова вышел на побережье мыса Буэна-Виста. В бухточке стояла шхуна. Две лодки свезли на берег деревянные ящики с грузом. Их составили на прибрежном песке, невдалеке от воды. Там же сидело несколько человек с унылыми лицами. Их руки были связаны. Скорее всего, руки им связали английские солдаты. Те явно скучали, вынужденные стеречь пленников. Я остановился за деревьями, продолжая наблюдать. В это время к берегу причалила третья лодка. Оттуда выскочило еще несколько солдат. Все они сердито посматривали на пленных.
Я терялся в догадках, не понимая, почему этим людям связали руки. Они не были похожи на пиратов. Скорее всего, купцы. С появлением последней лодки ситуация прояснилась.
– Коммодор направился в Кингстон, – объявил один из солдат. Как и остальные, он был в мундире, треуголке и с мушкетом. – Нам приказано конфисковать корабль этого увальня и плыть следом.
Вот и разгадка. Англичанам понадобилось купеческое судно. Действия солдат его величества ничем не отличались от пиратских.
Я знал, что купцы любят не только выпить, но и сытно поесть. Естественно, это сказывалось на их отнюдь не поджарых фигурах. Один из пленных, розовощекий, был заметно толще своих спутников – «увалень», о котором говорили англичане. Впоследствии я узнал, что его зовут Стидом Боннетом. Услышав слово «Кингстон», толстяк, до этого меланхолично разглядывавший песок, встрепенулся и поднял голову. Чувствовалось, он до сих пор недоумевал, почему с ним такое случилось и как теперь из всего этого выпутаться.
– Нет, нет, – забормотал он. – Мы плыли в Гавану. Я всего лишь купец…
– Пасть заткни, вонючий пират! – раздраженно бросил ему солдат и, поддев сапогом горсть песка, швырнул в лицо толстяку.
– Сэр, – съежился пленный, – наш корабль встал на якорь с единственной целью: пополнить запасы пресной воды.
Уж не знаю, почему спутники Стида Боннета выбрали именно этот момент для побега. Точнее, для попытки сбежать. Их руки оставались связанными. Неуклюже поднявшись на ноги, они столь же неуклюже побежали в сторону джунглей. Прямо к тому месту, где я из укрытия наблюдал за ними. В ту же секунду солдаты, заметив неладное, вскинули свои мушкеты.
Вокруг меня засвистели пули. Один беглец упал в лужу собственной крови вперемешку с мозгами. Вскоре, закричав, тяжело рухнул и второй. Боннет остался на месте, однако это не помешало солдату приставить к его голове дуло мушкета.
– Назови мне причину, которая заставила бы меня не разнести твой дурацкий череп! – зарычал вояка.
Бедняга Боннет, лишившийся корабля и обвиненный в пиратстве, оказался на волосок от смерти. Что он мог? Только бормотать бессвязные слова и пускать слюни. Возможно, он даже обмочился.
– Мм… мм… – промямлил он.
Вынув саблю из ножен, я вышел из-за деревьев. Солнце светило мне в спину. Уж не знаю, каким я показался английской солдатне, но развевающийся плащ с капюшоном и сабля явно привлекли их внимание. Солдат, собравшийся убивать Боннета, замешкался на секунду. Это стоило ему жизни.
Я ударил снизу, располосовав ему не только мундир, но и живот, откуда на песок вывалились кишки. Не теряя времени, я чиркнул по горлу второму вояке, стоявшему поблизости. За считаные минуты я уложил двоих. Вскоре к ним присоединился и третий. Я проткнул его насквозь, затем нагнул саблю. Рядовой его величества сполз с лезвия и, корчась в недолгих судорогах, умер на песке. Выхватив из-за пояса кинжал, я всадил его в глаз четвертому противнику. Тот с отчаянным воплем упал. Из-под эфеса хлестала кровь, заливая разинутый рот и кривые зубы.
