Впереди в ожидании зеленого сигнала стояло такси. Расстояние между ними стремительно уменьшалось – теперь ему уже не остановиться.
Саймон видел удар, но ничего не почувствовал. Видел, как смялся капот его машины. Такси откинуло вперед на дорогу и развернуло, оно остановилось. Он увидел человека в клетчатой рубашке с коротким рукавом и кремовых брюках – тот бежал к нему с перекошенным лицом. И громко кричал.
Саймон Роубак попытался сказать что-нибудь, но язык не слушался его. Изо рта вырвался только слабый хрип. Его легкие не работали: он не мог сделать вдох. Роубак беспомощно смотрел на водителя такси.
– Кретин! Ослеп ты, что ли? – кричал тот.
Внезапно свет начал гаснуть. Человек перед ним становился прозрачным. Роубаку требовался воздух. Он пытался всосать его через нос, через рот – тщетно. Волна паники захлестнула Саймона: почему собственное тело вдруг перестало ему подчиняться?
Он отчаянно смотрел на кричавшего человека, взглядом умоляя помочь ему.
Его трясло. Страшная боль пронзала его нутро. Свет то гас, то вновь появлялся. Вспышка света, потом темнота. Взрыв, похожий на фейерверк, внутри черепа. Человек в клетчатой рубашке беззвучно разевал рот; он открыл дверь, он больше не злился.
Роубак видел теперь только его нечеткую тень.
Водитель такси распахнул дверь «воксхолла». Женщина лет тридцати в джинсах и топике подбежала к машине.
– Я медсестра, – сказала она.
– У него инфаркт или приступ эпилепсии! – крикнул водитель такси.
– Надо вытащить его из машины, – заявила медсестра, отстегивая ремень безопасности.
Вдвоем они вытащили Саймона, уложили на тротуар. Согнув его руку, медсестра привела Роубака в положение, удобное для искусственного дыхания. Проверила дыхательные пути, пульс, сердце.
Ничего.
Женщина прижала свой рот к его губам и принялась дуть изо всех сил. Но воздух не проходил. Она в отчаянии откинула назад голову Саймона, попробовала еще раз. Бесполезно.
– Похоже, дыхательные пути чем-то забиты, – сказала медсестра. – Что-то препятствует прохождению воздуха.
Они посадили Роубака и постучали ему по спине, не обращая внимания на собирающуюся вокруг толпу, потом снова положили. Ничего. Они поставили его на ноги, попробовали прием Геймлиха. Безрезультатно.
И тогда охваченная ужасом медсестра с помощью перочинного ножа, который дал ей таксист, сделала Роубаку экстренную трахеотомию.
93
Озабоченные лица. Все что-то громко говорят, наперебой дают советы. Мать. Отец. Брат. Лулу. Детектив-констебль Роубак. Они все в одной комнате, кричат на него, взывают к его вниманию.
Потом появилась Аманда. Она стояла в дверях с недоуменным выражением лица.
– Я ждала вас, – сказала она. – Почему никто не пришел?
– Аманда! – закричал Майкл и попробовал протиснуться сквозь толпу, но не смог: люди стояли вплотную друг к другу, не желая двигаться. Он растолкал их, попытался бежать, но ноги были как ватные. Наконец – по прошествии целой вечности – он добрался до двери, но Аманда уже исчезла.
Он заглянул в пустой коридор. Кто-то похлопал его по плечу. Отец.
– Ты сделал все, что мог, мой мальчик.
– Я думаю, это была не она, Майкл, – сказала Лулу.
Он пошел быстрее, побежал. Освещение изменилось, стало серым. Сон растворился в дневном свете, мутном и тусклом, как плохо проявленная пленка.
Аманда исчезла.
Раннее утро.
Мимо трусцой пробежал человек. Звук его шагов смолк. Снова воцарилась тишина. Протарахтел где-то неподалеку фургон с молоком. Позвякивание бутылок. Визг ручного тормоза. Майкл, лежа на откинутом сиденье, видел часы на панели. Четверть седьмого.
Он сел, весь пропитанный потом, но чувствуя утренний холодок. Майкл повернул ключ зажигания и закрыл окно, проверил, включен ли мобильник, потом натянул пиджак на грудь, словно одеяло, снова лег.
И сразу провалился в сон.
Когда он проснулся в следующий раз, было уже гораздо светлее. В дверь соседнего дома входила молодая женщина. Четверть девятого. Ему нужно было помочиться. На ветровом стекле и капоте автомобиля отметились птички. Спина у него болела, правая рука затекла. Майкл помассировал ее, возвращая к жизни, потом открыл дверь. Прохладный воздух под безоблачным небом обещал еще один жаркий день.
Чувствуя, что движения его по-прежнему скованны после неудобного сна, Майкл вылез из машины и перешел через дорогу на другую сторону переулка, к небольшому частному саду, огороженному чугунной оградой. Здесь под ярким солнцем было уже жарко.
Он посмотрел на соседнее здание, но не обнаружил там никаких признаков жизни: все окна были закрыты. Здания тут явно давно не ремонтировали. Ступени, ведущие к входной двери дома номер двадцать, были вымазаны птичьим пометом. На колоннах повсюду сколы. Краска на зеленой входной двери шелушилась. Да и окна требовали ремонта.
Майкл поморщился. Вкус во рту был просто отвратительный, ему требовалось помыться и почистить зубы. Он отер лоб тыльной стороной ладони и почувствовал, что тот липкий от пота. Поднял локоть, незаметно понюхал себя под мышкой. Да уж, не самый приятный аромат.
Да еще вдобавок мочевой пузырь настойчиво давал о себе знать. Очень глупо было ночевать в машине. Ну и что он в результате выиграл? Нужно было поехать в отель, нормально выспаться и рано встать. А теперь, усталый, небритый и грязный, он чувствовал себя как бродяга.
Майкл вернулся в машину, порылся в бардачке, нашел мятные леденцы. Вытряхнул один на ладонь, слизнул языком. Кто-то поднимался по ступенькам к входной двери.
Женщина лет пятидесяти, грузная, с виду типичная бухгалтерша. Открыла дверь магнитным ключом, вошла, закрыла ее за собой. Майкл внимательно смотрел на окна. Минуты через две его терпение было вознаграждено: одно из окон на первом этаже открылось. Он даже разглядел женщину в окне, прежде чем она отступила вглубь комнаты.
Он снова набрал номер. После четвертого гудка включился автоответчик. Эта женщина работала не у доктора Сундаралингама.
Где можно справить нужду в Челтнеме в восемь десять утра? В общественном туалете, отеле, ресторане, кафе.
Майкл завел двигатель, выехал из переулка и вскоре увидел среди множества магазинов кафе. Смахивает на забегаловку, но главное, что открыто с утра пораньше.
Майкл вошел внутрь, заказал кофе, яичницу, тосты и апельсиновый сок, а затем нашел туалет – маленькое помещение в самом конце. Он помочился, снял рубашку, вымыл лицо, грудь и руки, почистил зубы мыльным пальцем, вытерся бумажными полотенцами.
Двадцать минут спустя он снова стоял перед домом номер двадцать, теперь чувствуя себя гораздо лучше. Снова набрал номер – четыре гудка и автоответчик. Он отключился, позвонил Тельме в Шин-Парк-Хоспитал. Предупредил, что появится сегодня в лучшем случае после полудня, попросил ее извиниться перед всеми пациентами, а также договориться с кем-нибудь из коллег осмотреть его стационарных больных. Секретарша отреагировала спокойно, сказала, чтобы он не волновался, она постарается все устроить. И перенесет совещание медперсонала, которое доктор Теннент назначил на одиннадцать часов, на более позднее время.
