Отсюда Гленн ясно видел все, что ему требовалось. Он записал в блокнот номер «форда» и замер в ожидании. Минут через десять к входу в здание подъехал катафалк, а за ним черный лимузин «даймлер».
Сначала из лимузина вышел пожилой человек. За ним два подростка, следом благопристойная пара средних лет. Потом эффектная молодая женщина – Гленн решил, что это дочь Коры Берстридж.
Они потянулись внутрь, служащие похоронной конторы подняли гроб на плечи. Снова появились люди в серых костюмах, забрали цветы из катафалка и понесли их в сад.
Человек в «форде» продолжал сидеть неподвижно. Гленн прошелся по саду. Траурная церемония была короткой. Через десять минут родные Коры Берстридж появились из дверей. Они ненадолго задержались у цветов, потом вернулись в лимузин. Гленн увидел, что дочь актрисы рыдает.
Лимузин тронулся. Когда он отъехал от входа в крематорий, «форд» вырулил на проезжую часть, сдав назад, и тоже двинулся по дороге.
Гленн вернулся в свою машину, назвал в рацию позывные и попросил соединить его с Национальной компьютерной службой дорожной полиции. Когда ему ответили, Гленн сообщил номер своего служебного удостоверения, а потом регистрационный номер «форда». Через несколько секунд оператор сказала:
– Вы имеете в виду синий «форд-мондео»?
– Верно, – подтвердил Гленн.
– Он зарегистрирован на доктора Теренса Гоуэла, проживающего в Челтнеме, Ройал-Корт-Уок, дом девяносто семь. Никаких особых отметок нет, сообщений об угоне не поступало.
Гленн записал сведения, поблагодарил девушку. Потом постучал пальцами по рулю.
«Чем вызван ваш интерес к Коре Берстридж, доктор Теренс Гоуэл? Чем вы занимаетесь? И почему, проделав немалый путь из Челтнема, чтобы попасть на похороны актрисы, вы даже не вышли из машины? Почему не зашли в церковь?
Ваше поведение мне непонятно, доктор Гоуэл.
Откровенно говоря, оно меня порядком настораживает».
Он взял рацию, попросил оператора соединить его со службой сбора и обработки информации при полиции Челтнема.
Ему ответил усталый голос. Гленн объяснил, что ему требуется исчерпывающая информация о докторе Теренсе Гоуэле, проживающем в доме девяносто семь по Ройал-Корт-Уок.
– Как срочно? У нас работы по горло.
– Это срочно, – сказал Гленн.
– Через час устроит?
– Устроит.
Он положил рацию на место и зевнул. Накануне он лег спать только в третьем часу ночи. И вообще, официально у него сегодня выходной.
Гленн закрыл глаза и позволил себе пять минут подремать.
95
Было почти час дня. Майкл сидел в Управлении по архитектуре и проектированию районов Кенсингтон и Челси, в крохотной, душной – ни одного окна – кабинке, оборудованной аппаратом для просмотра микрофильмов. Он только что закончил говорить по телефону.
Потрясенный, доктор Теннент положил трубку на деревянную столешницу, с трудом веря услышанному. В отделении полиции Хэмпстеда ему только что сообщили, что констебль Роубак умер сегодня утром в своей машине, судя по всему от инфаркта.
Майкл тупо смотрел на отверстия в стенных панелях, которыми была облицована будка. До сих пор он возлагал все свои надежды на Роубака, тот был человеком неравнодушным и изо всех сил старался ему помочь.
Телефон возле уха раскалился, да и вся правая часть его головы словно бы горела огнем. Майклу пришлось еще раз позвонить своему другу-архитектору, вытащить Ричарда Франклина с очередного важного совещания и попросить его задействовать все свои контакты, чтобы сократить до минимума срок в три дня: именно столько времени, по словам служащего проектного отдела, требовалось, чтобы достать из архива нужную папку.
Майкл ждал уже полчаса. Он снова набрал номер полиции, позвонил Лаббингсу в Челтнем – не объявился ли доктор Гоуэл. Лаббингс почтительно заверил Майкла, что пока никаких новостей нет. Потом Теннент связался с Тельмой и сказал, что на сегодня все приемы отменяются, после чего позвонил Лулу. Он уже говорил с ней сегодня – по пути в Лондон рассказал о том, что узнал от Лаббингса про доктора Гоуэла, но теперь позвонил еще раз, поскольку просто не мог сидеть без дела, и сообщил последнюю новость о Роубаке.
– Это очень подозрительно, не правда ли? – тут же спросила она.
– Не знаю. Роубаку было всего тридцать с небольшим, но он был довольно грузный, работал круглые сутки. Вчера пришел домой поздно, утром уехал рано, и, если я правильно понял, у него сегодня утром случился инфаркт в машине.
– Но вам это не кажется странным? – настаивала Лулу.
Ее тон действовал Майклу на нервы – она словно бы упрекала его в некотором недомыслии.
– Лулу, у меня недостаточно информации, чтобы делать выводы. Откровенно говоря, я уже не понимаю, что странно, а что – нет. Все вокруг чертовски странно.
– Извините, – ответила Лулу. – Мы все измучились. Я что-нибудь могу для вас сделать?
На его стол упала тень. Майкл поднял голову и увидел у себя за спиной служащего с пленкой.
– Я вам перезвоню, Лулу.
– Майкл, я знаю, вы делаете все, что в ваших силах, – сказала девушка. – И я очень ценю это. Как и все мы.
– Хотел бы я делать все, что в моих силах, – вздохнул он. – Мне кажется, что я бессмысленно нарезаю круги, верчусь как белка в колесе.
Майкл поблагодарил служащего, заправил в аппарат микрофильм, в котором содержалась полная информация о заявках на перепланировку по всем домам на Холланд-Парк-авеню, поданным после вступления в силу Закона о планировании 1953 года, и начал прокручивать пленку.
Нашел дом Глории Ламарк. Итак, что мы имеем? Заявка 1957 года на постройку двухместного гаража. Разрешено. Заявка 1961 года на расширение крыши, чтобы увеличить помещения для прислуги. Отклонено. Была подана апелляция. Апелляция не удовлетворена на том основании, что это нарушило бы облик улицы.
А вот еще один документ, от 7 октября 1966 года – «Заявка на увеличение размеров подвала с целью оборудования хранилища для элитных вин».
Разрешение выдали, но со строгими ограничениями, обязав владелицу дома укрепить фундамент. Кроме того, прилагались подробные инструкции по проведению дренажных работ.
Томас внимательно разглядывал чертежи, пытаясь ничего не упустить. Чем были вызваны эти оговорки? На чертежах существующий подвал занимал меньшую площадь, чем первый этаж здания, но, вместо того чтобы расширить его до равной площади под ним, предполагалось вырыть новый подвал, на тридцать футов ниже уровня первого этажа. На чертеже он увидел потолок высотой в десять футов. У существовавшего подвала высота потолка составляла только семь футов. Расстояние между полом цокольного этажа и дном существующего подвала равнялось девяти футам, тогда как на новом чертеже расстояние между полом старого подвала и нового было двадцать один фут.
