«Если Аманда мертва…
А ну немедленно выкинь это из головы. Она жива. Фотографию прислали, потому что она жива.
И находится сейчас под домом Глории Ламарк?
В полиции пообещали проверить, но, скорее всего, они сделают это только завтра.
Смириться и ждать еще сутки?
Нет, ни за что!»
96
1 августа 1997 года, пятница
Чтобы убедиться в смерти Коры Берстридж, сегодня утром пришли триста двадцать семь человек.
Большинство из них просто-напросто воспользовалось возможностью лишний раз покрасоваться на публике. Я обратил внимание, как мало было на похоронах настоящих звезд – в основном второсортные персонажи, жалкие фигляры, те, у кого уже все позади, или новички, жаждущие славы. Некоторые пришли потому, что им за это заплатили, – таких сразу видно. Грустно, когда приходится нанимать людей на похороны.
Мы, Ламарки, выше таких ухищрений.
Я сегодня забыл покормить зверька. Да что там говорить, я, когда вернулся домой с похорон, вообще забыл о его существовании! Боюсь, что скоро мне опять придется драить сауну, как после того жалкого репортеришки.
Но вообще-то, с памятью шутить нельзя. Меня все больше беспокоит моя рассеянность. Доктору Гоуэлу в следующий раз обязательно нужно проконсультироваться по этому поводу с доктором Теннентом. Будет интересно узнать мнение психиатра.
Через час я иду в свою альма-матер, Кингс-колледж, чтобы послушать лекцию и посмотреть показательную операцию. Каково это будет – через столько лет вновь почувствовать себя студентом? Мама всегда говорила, что у меня задатки великого хирурга. У меня страсть к хирургии.
А любое величие основано на страсти.
Кураре при вскрытии обнаружить невозможно, если только не сделать специальный анализ. Когда патологоанатом распотрошит труп детектива-констебля Роубака, он придет к выводу, что причиной смерти стала сердечная недостаточность, возможно вызванная аллергической реакцией неясного происхождения. Грустно.
Доктор Майкл Теннент за последние сутки несколько раз звонил на мобильный доктору Гоуэлу. Я думаю, он очень страдает.
Но он еще и понятия не имеет, что такое настоящее страдание.
97
Отлив. Середина дня. Буйство красок на прибрежной гальке, на берегу, заполненном множеством загорающих, взрослых и детей. А за ними – акры влажного песка, уходящие под воду вдалеке, гораздо дальше того места, где заканчивается бетонный волнолом. А ведь у Гленна сегодня выходной. Он мог бы прийти сюда, на берег, вместе с Сэмми. Сэмми любит строить замки из песка. Он вообще парнишка сообразительный, схватывает все на лету. Любит всякие загадки, головоломки, ловко складывает пазлы.
Гленн сидел на краю волнолома, перебросив пиджак через плечо. Он снял галстук, расстегнул рубашку и ел ванильное мороженое, думая о человеке в синем «форде-мондео». Вот где надо решать все свои задачки. На берегу моря хорошо думается. Видно, движение воды стимулирует движение мозгов.
«Чем можно объяснить, что некий человек приезжает на похороны, однако при этом даже не выходит из машины? Может, он не хочет, чтобы его видели? Но почему? Из скромности? Беспокоится, что своим присутствием расстроит родственников? А вдруг это был какой-нибудь тайный любовник Коры Берстридж, который предпочел не показываться на глаза ее семье, но счел своим долгом оставаться там до конца?
Нет. Он бы все равно пошел в церковь.
Если бы Кора Берстридж была небезразлична этому человеку, он бы непременно пошел в церковь».
Гленн слизал остатки мороженого с обертки, потом скатал ее в комок, огляделся в поисках урны, но не нашел и сунул комок в карман пиджака. Посмотрел на время. Без двадцати два. Уже больше часа прошло с того времени, как он говорил со службой сбора и обработки информации челтнемского отделения полиции. Легкий ветерок с моря охлаждал его лицо. До чего же здесь спокойно. Он слышал крики детей на берегу, стрекот мотора несущегося вдалеке катера, но на волноломе, кроме него, никого не было, и Гленн наслаждался одиночеством.
Рация затрещала. Раздался голос:
– Детектив-констебль Карпентер, Челтнем. У меня есть для вас информация по доктору Теренсу Гоуэлу. В качестве адреса вы указали Ройал-Корт-Уок, дом девяносто семь.
– Спасибо, слушаю.
– Такого адреса не существует. На этой улице всего девяносто шесть домов. Я связался с местной налоговой службой. По их данным, доктор Теренс Гоуэл действительно проживает по этому адресу вот уже целых пять лет и все это время исправно платит налоги.
– И как вы это объясните? – спросил Гленн.
– Они по моей просьбе проводят дальнейшую проверку. Видите ли, сведения о Теренсе Гоуэле имеются в их текущей базе данных, но отсутствуют в резервной копии.
– А это что значит?
– Похоже, он взломал их компьютер и ввел туда ложные данные.
– Ничего себе!
– Я пробил его по Национальной полицейской базе данных. Там имеется запись, что в прошлую субботу, двадцать шестого июля, в двадцать три ноль-ноль, доктор Теренс Гоуэл был остановлен за опасное вождение дорожной службой на Тоттенхам-Корт-роуд. Ему сделали предупреждение и отпустили.
– Что-нибудь еще?
– Пока все. Хотите, чтобы мы продолжили делать запросы на местном уровне?
– Будьте добры, детектив-констебль Карпентер.
– Энди Карпентер.
– Спасибо, Энди. Вы мне очень помогли.
Гленн, погрузившись в размышления, быстро пошел к машине. Захлопнул дверь, закрыл окна и завел двигатель, чтобы включить вентиляцию. Потом по рации вызвал Национальную полицейскую базу данных, назвал регистрационный номер «форда-мондео» Гоуэла и сказал:
– Я хочу, чтобы все сведения об этой машине передавались мне лично – детективу-констеблю Брэнсону, и никому другому. Задерживать водителя не следует, явно преследовать машину тоже. Надо просто ехать за ней, стараясь оставаться незамеченным. Мне нужно, чтобы автомобиль взяли под наблюдение, все его перемещения фиксировали и составляли описание пассажиров.
Оператор повторила его требования. Гленн поблагодарил и сразу же поехал в отделение, пытаясь осмыслить происходящее.
«Кто вы, доктор Теренс Гоуэл, – врач? Или имеете научную степень в другой области? В базе данных вы числитесь налогоплательщиком по несуществующему адресу. У вас есть машина. Что еще вы приобрели на вымышленное имя? Я все это непременно выясню, обещаю вам. Можете не сомневаться».
Когда Гленн приехал в отделение, его коллега Майк Харрис изучал какие-то документы и одновременно с аппетитом ел сэндвич.
Гленн уселся на край его стола и поинтересовался:
