– Всю ответственность я беру на себя, – заявил Гленн. – Если что, шкуру спустят с меня.
100
Пытаясь экономить батарейку, Аманда включила фонарик на несколько драгоценных секунд, чтобы проверить, как там ее пленник.
Майкл все еще оставался без сознания, но дышал ровнее, и это ее порадовало. Пусть уж поскорее придет в себя и скажет ей, как открыть дверь.
Аманда связала ему руки и ноги полосками ткани, которые оторвала от одежды трупов. И еще остановила кровотечение, намочив кусок ткани в ведре с водой для умывания и приложив его к глубокой ране у пленника на затылке. На пол натекла целая лужа крови, и девушка боялась, как бы Майкл не умер от кровопотери.
Аманда присела рядом на корточки, посветила фонариком ему в лицо, похлопала по щекам.
– Майкл? – взволнованно сказала она. – Майкл, очнись!
«Да что за чертовщина с этой дверью?»
Она обшарила его карманы, порылась в бумажнике, – может, там есть какая-нибудь электронная штуковина, открывающая дверь. Однако нашла только мобильный телефон. Она включила его, трубка ободряюще пискнула, но потом на экране появилась надпись: «Нет сигнала».
Она все равно попробовала набрать 999, нажала зеленую кнопку. Заиграла музыка.
«Черт, связи нет!»
Благодаря фонарику и мобильнику, экран которого был с подсветкой, Аманда смогла определить время. Майкл пришел сюда в начале третьего. Теперь часы показывали почти шесть. Он был без сознания вот уже четыре часа. И дату она узнала – прочла в маленьком окошечке его часов.
Первое августа, пятница.
Она ходила с ним на гонки в воскресенье, двадцать седьмого июля.
То есть пять дней назад.
Это открытие сильно испугало девушку. Аманда предполагала, что прошло много времени, но неужели целых пять дней? Уж если ее до сих пор не смогли найти, то найдут ли вообще?
Может быть, теперь, когда Майкл Теннент оказался у нее в плену, там, наверху, встревожатся и начнут его искать?
Шесть вечера, пятница, первое августа.
Конец недели. Заметит ли кто-нибудь отсутствие Майкла в выходные?
Она посильнее похлопала его по щекам:
– Майкл! Ну же, Майкл, очнись!
Он застонал.
Аманда щелкнула выключателем фонарика. Луч был таким слабым, что даже не слепил ее отвыкшие от света глаза. Она посветила Майклу в лицо. Веки его дрогнули, и один глаз открылся. Она подвела фонарик себе под подбородок, чтобы он видел ее лицо.
– Эй, Майкл.
Теперь открылись оба глаза. Недоумение. Похоже, он еще не пришел в себя. Но Аманда оставалась начеку. Проверила, хорошо ли связаны его руки.
– Майкл, скажи мне: как выбраться отсюда? Как открыть дверь?
Он молча смотрел на нее.
Она направила луч фонарика прямо ему в лицо.
– Майкл? Ты меня слышишь? – Что-то похожее на едва заметный кивок. – Скажи мне, как выбраться отсюда!
Майклу казалось, будто он смотрит на солнце через бинокль, глаза немилосердно щипало, в черепе бушевал пожар. И откуда-то издалека доносился голос Аманды:
– Майкл, бога ради, скажи мне, как выбраться отсюда!
Томас Ламарк, вернувшись в свой уединенный кабинет, включил акустическую систему, соединенную с микрофоном в убежище, и услышал, как зверек говорит:
– Майкл, мы оба умрем, если ты не скажешь мне, как открыть дверь.
Хорошо, значит, психиатр жив. А то уж он боялся, что зверек его убил. Когда он сам спустится туда, нужно иметь в виду, что зверек очень сильный.
Томас перемотал пленку (это был специальный магнитофон, который автоматически включался, реагируя на звук голоса), чтобы прослушать, о чем эти двое говорили, пока его не было. Нажал клавишу воспроизведения. Только голос зверька. Мужской стон. Хорошо. Доктор Майкл Теннент приходил в себя. Очень вовремя! Нужно было начинать поскорее, потому что Томас чувствовал: время на исходе.
На Кенсингтон-Хай-стрит за ним ехала полицейская машина. Он мельком видел ее в зеркало заднего вида на Холланд-Парк-авеню, а потом еще раз, когда сворачивал в гараж.
Нужно поспешить. Хотя когда он спустится в убежище, то сможет снять все наружные запоры и закрыть дверь изнутри. Чтобы взломать двери, полиции потребуется несколько часов, да пока еще они найдут и привезут необходимое для этого оборудование.
Если Томас поторопится, то у него хватит времени удалить зверьку груди, используя ту блестящую хирургическую технику, которую он только что видел, а доктор Майкл Теннент получит уникальную возможность наблюдать за всей этой процедурой. Затем он сможет досмотреть, как зверек истечет кровью и умрет.
А что будет потом? Потом Томас, достигнув полного удовлетворения и заслужив одобрение матери, сможет вернуться к нормальной жизни. Но до этого еще далеко – это случится в будущем. А пока он должен сосредоточиться на настоящем.
«Ну что, доктор Теннент, небось доволен, что убил мою мать? Совесть не мучает? Хорошо спишь по ночам, да?»
Из громкоговорителя послышался стон. Потом снова раздался голос зверька:
– Майкл, пожалуйста, приди в себя! Бога ради, очнись же наконец!
Доктор Майкл Теннент в ответ издал какой-то невразумительный звук.
Ничего, скоро оклемается.
Томас накинул на лоб ремешок очков ночного видения, надел наушники, чтобы слышать, что происходит в убежище, открыл ящик комода в углу кабинета, вытащил оттуда набор хирургических инструментов.
Ножи на черном бархате в кожаных футлярах ручной работы сверкали так же ярко, как и тринадцать лет назад, когда он в последний раз пользовался ими в Кингс-колледже. Он попробовал лезвие скальпеля указательным пальцем: по-прежнему острое. Запер крышку на защелку, достал новую упаковку шприцев, отнес их на кухню, открыл дверь холодильника.
Из пластикового контейнера с надписью «Для салата» Томас извлек маленькую ампулу с кураре и вторую, побольше, с адреналином. Адреналин поможет зверьку оставаться в сознании, пока он будет оперировать. Из кладовки, где лежали лампочки, он взял рулон клейкой ленты.
После чего спустился в подвал.
Аманда не слышала, как у нее за спиной открылась дверь. Она сидела в темноте перед Майклом, прислушиваясь к его дыханию и пытаясь привести его в сознание.
– Майкл. Послушай меня, Майкл! Объясни мне, как открывается дверь. Или ты хочешь, чтобы я сделала тебе больно? Так я сделаю, Майкл, можешь не сомневаться. Я буду делать тебе больно до тех пор, пока ты не скажешь мне про дверь. Так что лучше признайся по-хорошему.
Майкл, с трудом соображая, произнес:
– Дверь. Какая… дверь?
– Как открыть дверь, чтобы выйти отсюда, а?
