Томас наблюдал за ними через очки ночного видения. За доктором Майклом Теннентом и его телкой. За зверьком. Зеленая фигура, сгорбившаяся на зеленом полу. Она подвинулась вперед, и вдруг в камере полыхнуло ярким изумрудным светом.
Томас, потрясенный и ослепленный, закрыл глаза. У зверька фонарь! Откуда? Он снова открыл глаза, тверже встал на ноги. Зверек выключил фонарик. Снова все вокруг засветилось холодным зеленым светом.
Томас испытал облегчение.
Вероятно, фонарик принес доктор Майкл Теннент. Томас решил, что должен действовать немедленно, пока имеет преимущество неожиданности. Он проверил ладонь. Игла была на месте, ее надежно удерживала клейкая лента.
Он быстро и бесшумно шагнул вперед и оказался прямо за спиной у зверька.
Аманда почувствовала укол в шею. И в то же время прозвучал веселый голос:
– Начинаем готовиться к операции!
101
Гленн сидел на пассажирском сиденье и смотрел на дорогу впереди. Констебль Ник Гудвин вел машину, выжимая из нее все, что можно: полностью сосредоточившись на дороге, он на максимальной скорости несся по скоростному шоссе М23; стрелка спидометра перепрыгивала через отметку сто двадцать миль в час. Автомобили впереди безропотно уступали им дорогу, увидев в зеркалах заднего вида синий проблесковый маячок.
Ник Гудвин нравился Гленну. Он был тихим, серьезным парнем лет двадцати пяти, довольно красивым, с аккуратно причесанными темными волосами. Характер он имел покладистый и надежный. Гудвин был человеком сдержанным, он редко демонстрировал эмоции.
Ник протянул руку и нажал кнопку сирены, желая предупредить водителя машины, выписывавшей немыслимые зигзаги – вероятно, тот на ходу менял пленку в магнитоле. По мере приближения к съезду на шоссе М25 движение становилось все более напряженным. Еще бы, вечер пятницы, самый час пик. Волей-неволей пришлось сбросить скорость.
– Как твой мелкий, Гленн?
– Сэмми-то? Молодцом, скоро четыре исполнится. Славный такой мальчишка, люблю его до смерти.
– А второго ребенка завести не планируете?
– У Ари в прошлом году случился выкидыш. А так, вообще-то, планируем. В семье должно быть много детей. А как у тебя дела?
– Жена на сносях. Со дня на день ждем первенца.
– Здорово! Будешь присутствовать на родах?
– Собираюсь.
– Незабываемые впечатления, – сказал Гленн.
И тут в его рации послышался треск. Он услышал свой позывной и ответил. Звонил оператор Национальной полицейской компьютерной системы:
– Мы установили владельца дома сорок семь по Холланд-Парк-авеню. Это Глория Ламарк. – И оператор повторил имя по буквам.
Несколько секунд Гленн молчал, переваривая информацию.
«Глория Ламарк.
Выходит, доктор Теренс Гоуэл живет в доме Глории Ламарк? Или часто бывает там?
Неужели у некогда великой Глории Ламарк был любовник, подозрительный тип с фальшивыми документами? Знала ли актриса, что он не тот, за кого себя выдает?»
Потом Гленн вспомнил, что вчера вечером Саймон Роубак как-то странно отреагировал, услышав от него про Глорию Ламарк. Словно бы это навело Саймона на какую-то мысль. Интересно на какую?
Гленн попытался вспомнить их беседу. Роубак рассказывал, что сейчас расследует дело об исчезновении двух женщин. Имя одной из них Гленн знал: Тина Маккей – про нее постоянно твердили в новостях, Роубак считал, что между двумя пропавшими женщинами есть связь. Имела ли к ним какое-то отношение Глория Ламарк?
И с какого бока тут доктор Теренс Гоуэл?
Гленн перебирал в уме все известные ему факты. Сначала умерла Глория Ламарк. Потом, буквально через несколько дней, Кора Берстридж. Некто, выдающий себя за доктора Теренса Гоуэла и проживающий, по всей видимости, в доме Глории Ламарк, в субботу вечером был остановлен в Лондоне за опасную езду. Этот же человек приехал на похороны Коры Берстридж, но по каким-то причинам во время траурной церемонии так и не вышел из машины.
«Доктор Теренс Гоуэл, ну до чего же ты подозрительный тип, черт побери».
Гленн взял рацию и попросил соединить его с констеблем Роубаком из хэмпстедского отделения. Надо немедленно выяснить, откуда Саймону известна фамилия Ламарк.
Заметив в плотном потоке машин небольшой просвет, Гудвин включил сирену и, мигая огнями, протолкался вперед.
102
Вспыхнул свет. Майкл, еще толком не пришедший в себя и не понимавший, что происходит, увидел, что он лежит в незнакомом помещении на цементном полу. Неподалеку распласталась какая-то темноволосая фигура.
«Это не Аманда. Аманда блондинка».
Фигура лежала слишком уж неподвижно. Труп.
Майкл попытался пошевелить сначала ногами, а потом руками, но не смог. В голове от боли пульсировало. Он попробовал заговорить, но обнаружил, что рот заклеен какой-то липкой дрянью. Он мог издавать только невнятные звуки. К горлу подступила тошнота. Майкл подумал, что если его вырвет, то он захлебнется в собственной блевотине.
Доктор Гоуэл – на шее у него висели какие-то странные очки – стоял перед ним на коленях. В руке он держал веревку.
– Вам понравится шоу, доктор Теннент, обещаю. Я отвел вам лучшее место в зале. С нетерпением жду вашей реакции. Вам потом, вероятно, захочется написать рецензию. Возможно, даже для «Британского медицинского журнала». Что, вы хотите что-то сказать? Боюсь, пока вы сможете общаться со мной лишь посредством глаз.
Гоуэл резко потянул за веревку. Связанные в запястьях руки Майкла взметнулись вверх, потом все тело свела мучительная судорога, и он взлетел в высоту; теперь ноги его не касались пола. Гоуэл оставил его висеть.
Майкл беспомощно смотрел, как его мучитель выходит из помещения. Он попытался раздвинуть ноги, но они были связаны так же крепко, как и руки. Однако в голове стало понемногу проясняться. Он вспомнил Аманду. Да, та в отчаянии трясла его. Она за что-то сердилась и угрожала ему.
«Где Аманда теперь?
И что доктор Теренс Гоуэл делает здесь, в доме Глории Ламарк?»
Майкл попытался выпутаться, но тщетно – только усилилась боль в плечах. Стал выгибать ноги, пока они не прикоснулись к чему-то твердому – сзади была стена. На мгновение Майкл обрел опору, на долю секунды почувствовал облегчение в руках, но потом ноги соскользнули, и опять вес тела полностью пришелся на руки, вызвав еще более мучительную судорогу. Дышать в таком положении было тяжело, а боль в плечах мешала ясно думать.
Какой-то грохот привлек его внимание к дверному проему. В нем появился металлический стол на колесах. Кто-то был пристегнут к столу; Майкл увидел белые кроссовки, джинсы, белую футболку – все это было в пятнах крови. Горло его сжалось от ужаса. Аманда, привязанная к каталке: ремни на ногах, руках, пояснице; во рту дыхательная трубка; глаза широко раскрыты. Каталку толкала высокая фигура в зеленом хирургическом халате. И в это мгновение жуткий безмолвный крик сотряс все клетки его тела: «Аманда, нет! Аманда! Боже, нет-нет-нет-нет!»
