– Детектив-констебль Брэнсон, полиция Суссекса. А это констебль Гудвин.
Гудвин тоже показал свое удостоверение.
На мгновение Гленн опустил глаза на руки незнакомца – ну-ка, что нам скажет язык тела? Но руки мужчины были спокойны, и полицейский снова перевел взгляд на его лицо.
– Автомобиль «форд-мондео», зарегистрированный на имя доктора Теренса Гоуэла, сегодня вечером, приблизительно в восемнадцать ноль пять, въехал в гараж, который находится за этим домом.
По-прежнему абсолютно спокойно его собеседник сказал:
– А, понятно. Моя мать сдавала гараж. Вероятно, это съемщик.
– Доктор Гоуэл арендует у вас гараж?
– Арендовал у моей матери, она недавно скончалась. Я, вообще-то, даже имени его не знаю. Я занимаюсь домом. Вы же понимаете, что происходит, когда умирает знаменитость, – толпы поклонников готовы весь особняк растащить на сувениры.
Он посмотрел на Гленна в упор, словно ожидая подтверждения. Тот кивнул:
– Могу себе представить.
– До сих пор никак не заставлю себя разобрать ее бумаги. Мама умерла три недели назад – Глория Ламарк, актриса, – вы наверняка слышали.
– Да. Примите мои соболезнования.
– Спасибо.
– Значит, вы сын Глории Ламарк?
– Да, я Томас Ламарк.
– Я был поклонником вашей матери.
Лицо хозяина дома просветлело.
– Правда?
– Глория Ламарк была замечательной актрисой. Фильмы с ее участием – одни из самых моих любимых.
Томас возбужденно поинтересовался:
– Да? А какие именно?
– «Крылья джунглей» и «Любовь в Париже». Я и тот и другой несколько раз смотрел.
– Вам и правда нравятся «Крылья джунглей»?
– Да. Особенно та сцена, когда Бен Газзара на крыле самолета с пистолетом, а ваша мать за штурвалом, пытается сбросить его под мост, – я думаю, это одна из величайших сцен в мировом кинематографе.
– Я тоже так считаю, – кивнул Томас. Ему нравился этот полицейский: сразу видно, хороший человек. Он не прочь был поговорить с ним о фильмах, но не сейчас.
– Мистер Ламарк, а можно взглянуть на договор аренды? Эти бумаги вашей матери, они в доме?
«Осторожно».
Чрезмерная настойчивость полицейского беспокоила Томаса. Не зная, что ответить, он пробормотал:
– Ну… да… Вероятно.
– Не могли бы вы их поискать? А мы пока подождем.
Томас хотел сказать твердое «нет», но тут детектив добавил:
– Я видел абсолютно все фильмы, в которых снималась ваша мать.
Это прозвучало так искренне, что у Томаса поднялось настроение. Он сказал:
– Не могу понять, почему у нее нет «Оскара».
– И я тоже. Так вы поищете бумаги?
– Конечно. Входите.
Томас в душе отругал себя. Это было глупо. Опасно. Нужно было сказать им, что он сейчас очень занят, и попросить приехать в другое время. Но возможно, если он будет упорно держаться своей выдумки – а ловко он загнул насчет аренды гаража, – то сумеет выиграть время. В доме нет ничего, что указывало бы на связь Томаса Ламарка с доктором Гоуэлом. Даже мобильник последнего остался в машине. Гараж был чист. В нем стояли только «форд-мондео» и белый фургон доктора Гоуэла. Никаких следов автомобилей Тины Маккей и Аманды Кэпстик там уже не было.
Если ему удастся оставаться спокойным и убедительным, то он проведет детектива. Ему только одно сейчас и надо – немедленно выпроводить полицию, ничего больше. А дальше уж он сумеет выкрутиться.
Томас впустил полицейских, закрыл парадную дверь и заметил, что чернокожий детектив заинтересовался картиной, на которой была запечатлена его мать, выходившая из лимузина.
– Премьера «Вдовы из Монако». Там, между прочим, присутствовали члены королевской фамилии, – гордо пояснил Томас.
– Ваша мать была невероятно красивой женщиной, – сказал Гленн. Ну не странно ли, что на протяжении такого короткого отрезка времени он побывал в жилищах двух кинозвезд? Однако еще более странным ему казалось то, что Кора Берстридж, куда как более талантливая актриса, чья карьера длилась значительно дольше, жила в гораздо менее шикарном и презентабельном доме, чем Глория Ламарк.
Да и хозяин особняка определенно вызывал у Гленна подозрения. Ну и тип: только что похоронил мать и улыбается себе как ни в чем не бывало.
И как все-таки быть с акцентом?
Томас провел посетителей в гостиную. Теперь он физически чувствовал исходящие от чернокожего детектива флюиды: тот явно подозревал его в чем-то дурном.
«Нужно выставить полицейских из дома. Или лучше убить?»
– Располагайтесь поудобнее, – любезно сказал Томас. – А я пойду поищу бумаги.
Гленн, остановившийся перед одной из множества висящих на стене фотографий в рамочках, проводил Томаса Ламарка взглядом. Он слышал, как его шаги удаляются вверх по лестнице, и спинным мозгом чувствовал, что этого типа нельзя выпускать из вида. Гленн жестом показал коллеге, чтобы тот оставался внизу, а сам потихоньку отправился следом за хозяином.
Оказавшись в своем кабинете, Томас утратил спокойствие. Он вытащил один ящик, порылся в нем, захлопнул, делая это нарочито громко, чтобы детектив внизу знал: он действительно ищет документы. Выдвинул другой ящик, принялся рыться в нем, пытаясь придумать какую-нибудь убедительную отговорку.
Открывая третий ящик, он краем глаза заметил тень. В дверном проеме стоял детектив, и выражение его лица Томасу очень не понравилось.
– Красивый дом, – заметил Гленн Брэнсон.
– У меня проблема, – сказал Томас. – Никак не найду…
И тут вдруг раздался громкий треск, сквозь который послышался голос доктора Майкла Теннента:
– Аманда… ты можешь двигаться? Хоть немного?
Гленн вздрогнул от неожиданности. На мгновение их взгляды встретились. Томас тут же метнулся через всю комнату и выключил громкоговоритель. Повернувшись к детективу, пояснил, фальшиво улыбаясь:
– Это радио… Я тут слушал пьесу…
Но Гленн почти не воспринимал, что он говорит. Он смотрел на то, чего не заметил ранее. На правом плече пиджака Томаса Ламарка он увидел крохотную – длиной в полдюйма – прореху. И мысленно вернулся на чердак в квартире Коры Берстридж. Несколько кремовых нитей на гвозде, торчащем из стропила.
Тот же цвет, та же длина.
Гленн отвел глаза, но сделал это недостаточно быстро: Томас заметил. Их взгляды снова встретились: теперь Ламарк напоминал загнанного в угол зверя.
Мозг Гленна лихорадочно работал сразу в нескольких направлениях.
«Аманда. Так зовут женщину, пропавшую на этой неделе. Именно это имя называл Саймон Роубак вчера в пабе.
