«Ты гораздо, гораздо хуже свиньи, доктор Теннент, и в один прекрасный день – очень скоро – ты завизжишь гораздо громче свиньи.
И это будет еще до того, как я сделаю тебе по-настоящему больно».
Томас хорошенько изучил здание, прежде чем войти. Он побродил вокруг, проверил все выходы, включая пожарные, потом прошелся внутри со своим блокнотом. Он справедливо полагал, что у человека, который расхаживает туда-сюда с планшетом для записей, никто не спросит, что он здесь делает.
Теперь Томас Ламарк знал все лестницы, все коридоры и все двери.
И еще он выяснил, что сегодня пациентов у Майкла Теннента больше нет. Ему не составит труда похитить врача или убить его после приема. Но это было бы слишком легко. Нет, время пока не пришло. У Томаса есть и другие дела.
– Я бы хотел узнать кое-что о ваших родителях, Теренс. Они еще живы?
Вот на этот вопрос пациент отреагировал немедленно: выражение его лица так изменилось, словно бы Майкл коснулся обнаженного нерва.
Однако Гоуэл ничего не ответил.
Майкл видел, что посетитель с трудом сдерживает себя. Его язык тела изменился: только что он был расслаблен, а теперь напрягся, словно опасался чего-то. Гоуэл подался вперед, сцепив руки на груди, потом откинулся назад.
Майкл дал ему минуты две, но поскольку тот по-прежнему хранил молчание, спросил:
– Вам трудно говорить о ваших родителях?
– Мне ни о чем не трудно говорить, доктор Теннент, – ответил Гоуэл, однако вид у него при этом был затравленный.
Ключ к проблемам пациента явно лежал в его детстве, но сегодня Майкл не смог его найти. Все дальнейшие вопросы о родителях заставляли Гоуэла лишь еще больше замыкаться и молча раскачиваться взад-вперед.
Майкл сменил тему, спросив Гоуэла про его работу.
– К сожалению, это засекреченная информация, – ответил тот.
Врач вновь заглянул в анкету.
– Вы вдовец. Мы можем поговорить о вашей покойной жене?
– Вы задаете слишком много вопросов, доктор Теннент.
– Вы возражаете?
– С какой стати мне возражать?
Майкл опять переменил тему:
– А в какого рода помощи вы нуждаетесь? Какую именно вашу проблему я должен решить?
– И все-таки я прав, – заключил пациент. – Вы задаете слишком много вопросов.
Ровно в шесть Майкл пожал руку Теренсу Гоуэлу, и тот сказал ему, что с нетерпением ждет встречи и придет на следующей неделе в это же время.
Майкл закрыл дверь, сел и просмотрел свои записи. Он чувствовал себя не лучшим образом: этот человек вымотал его и сбил с толку. День сегодня выдался долгий.
«Что мне делать с тобой, доктор Теренс? Что, черт возьми, происходит у тебя в голове? Если ты ждешь от меня помощи, то должен мне открыться. Что я узнал о тебе сегодня? На все мои вопросы ты отвечал вопросами. У тебя сильнейшее расстройство личности. Ты упрям. У тебя диктаторские замашки. Ты растерян. Ты неадекватен. Ты определенно маньяк контроля
[9]. Твоя ахиллесова пята – твои родители».
Шум газонокосилки снаружи по-прежнему не утихал. Господи Исусе, сколько же там травы наросло?
Майкл вернулся к сопроводительному письму от лечащего врача Гоуэла. «Клиническая депрессия». Да нет, похоже, дело тут совсем не в депрессии.
И Майкл добавил к записям еще одну, свою собственную аббревиатуру: ПЛР (парень с левой резьбой).
Потом он снова повернулся к компьютеру и в очередной раз – уже чуть ли не в сотый за сегодня – проверил почту. Сердце Майкла радостно екнуло, когда он наконец увидел ответ от Аманды Кэпстик. Ее письмо оказалось еще короче, чем его собственное: «И я тоже скучаю».
26
Детектив-констебль Гленн Брэнсон внимательно рассматривал новехонький спортивный «ягуар» с откидным верхом, который ехал по набережной в противоположном ему направлении – в сторону Брайтона; крыша у машины была сложена, «дворники» скользили по сухому лобовому стеклу, мигала аварийная сигнализация.
Но в первую очередь внимание полицейского привлек водитель: мальчишка-латинос, который бросил на него явно испуганный взгляд. Да, Гленн сегодня был в штатском и ехал на обычном автомобиле, однако если парень был из числа местных уголовников, то наверняка знал характерные приметы его машины: марку, цвет, тип антенны. Гленн отметил, что водитель не пристегнут.
Гленн служил в полиции недавно, но успел завоевать уважение и симпатии коллег; хотя он и был начинающим детективом, однако зеленым юнцом его назвать было никак нельзя – в полицию он поступил довольно поздно, в возрасте двадцати девяти лет. Два года проработал констеблем – сначала в пешем патруле, потом в автомобильном, после чего подал заявление о переводе в уголовный розыск, и его просьбу удовлетворили. Два года новичка, как и полагается, держали на испытательном сроке, по истечении которого Гленн прослужил еще год в качестве временно исполняющего обязанности детектива-констебля, а затем, всего лишь два месяца тому назад, прошел дополнительное обучение и с отличием сдал экзамены на звание детектива-констебля.
В прошлой жизни Гленн десять лет проработал вышибалой в ночном клубе. Он был высокий, плотный, чернокожий, с головой лысой, как метеорит. Даже самые отчаянные посетители не решались с ним спорить, а работа в клубе оплачивалась так хорошо, что он долго не желал ее бросать. Но после рождения сына, малыша Сэмми, Гленн набрался мужества и решился изменить свою жизнь. Он хотел, чтобы сын им гордился. Чтобы мальчику не приходилось говорить людям, что его отец – вышибала.
Обычно Гленн излучал уверенность, однако сейчас сказывалось нервное напряжение последних недель, эти экзамены его порядком вымотали. Ему приходилось запоминать огромные объемы информации, и Гленн боялся оплошать. За время работы в полиции Брэнсону случалось видеть, как незначительная процедурная ошибка может привести к катастрофическим последствиям. В кинофильме «Шторм-10» Кирк Дуглас, цитируя Эйнштейна, говорил: «Дьявол кроется в деталях». И хороший полицейский должен всегда учитывать детали.
Гленн был честолюбив и хотел достигнуть определенных карьерных высот. Он подсчитал, что годам к сорока пяти сможет стать инспектором или даже старшим инспектором. И ему хотелось, чтобы его сын Сэмми мог говорить окружающим: «Мой отец – старший инспектор!»
«И я дослужусь до старшего инспектора, Сэмми, я тебе обещаю».
Вплоть до этой минуты день у Гленна шел хорошо. Шеф похвалил его за одно небольшое расследование. Подозреваемый – вор, специализирующийся на краже ювелирных изделий, – отрицал, что в день ограбления магазина находился в Брайтоне, и предъявил алиби: нашелся свидетель, который под присягой подтвердил, что этот человек весь день провел вместе с ним в Лондоне. Гленн отыскал мобильный телефон подозреваемого, зарегистрированный на подставное лицо. Изучив распечатку, предоставленную полиции мобильным оператором, он установил, что с этого номера до и после ограбления было сделано два звонка из Брайтона.
