– Рыжие.
– А у вас… у вас есть парик со светлыми волосами? Длинными и волнистыми?
– Хотите, чтобы я для вас надела такой парик?
– Да.
Через десять минут Томас нажимал кнопку домофона на узкой двери, втиснутой между букмекерской конторой и кафе. Он назвался, вошел и поднялся по узкой, тускло освещенной лестнице.
Когда он дошел до верхней площадки, дверь открылась. Томас увидел женщину, гораздо более молодую, чем можно было предположить по голосу, – лет двадцать пять, не больше – и более пухлую, чем он представлял. Дружелюбное лицо, мягкие черты которого не показались ему ни уродливыми, ни привлекательными; длинные платиново-светлые волосы; кремового цвета атласный халат едва затянут пояском.
– Томас?
Он уставился на ложбинку между ее грудей.
– Да.
Она внимательно оглядела посетителя, потом знаком велела заходить и закрыла за ним дверь.
Он оказался в маленькой комнате, освещенной красной лампой под круглым абажуром. На стене и потолке большие зеркала. На узкой двуспальной кровати махровое покрывало, а на полу – грязный красный ковер. Распахнутое настежь окно прикрывают жалюзи, на туалетном столике жужжит вентилятор.
– Хочешь выпить, Томас?
– Нет, спасибо.
– Может, колу или что-нибудь такое?
– Ничего не надо. – Он чувствовал себя неловко. В комнате стоял тошнотворно-сладкий запах духов – ему это не понравилось. Он представлял себе все совсем иначе.
– Давай сначала обговорим финансовую сторону, Томас. Один час стоит сто фунтов, если только тебе не захочется чего-нибудь необычного. Это оплачивается дополнительно.
Подобная откровенность шокировала его, он вынул из кармана две пятидесятифунтовые банкноты и протянул Дивайне. Она взамен вручила ему презерватив в упаковке из фольги, потом развязала пояс халата, распахнула полы и соблазнительно откинулась назад.
– Ну, Томас, что ты хочешь? Может, сначала небольшой массаж?
Ее груди ничуть не походили на груди его матери. Они были большие, круглые, не обвисали и вообще показались ему какими-то нереальными. Соски были отвратительные – крохотные темные кружочки, похожие на шляпки гвоздей.
И вдобавок еще куст густых черных волос на лобке.
Он поднял глаза на ее парик, потом вновь опустил на лобок. Его мать была блондинкой.
Черные волосы вызывали у него ужас.
– Что-то не так, Томас?
– У тебя черные волосы на лобке.
Дивайна усмехнулась:
– К сожалению, милый, парика для них у меня нет.
Томасу не понравилось, как она высмеяла его. Он понял, что совершил ошибку, придя сюда. Он представлял себе все иначе, он хотел не этого. Насмотревшись фильмов, он воображал, что окажется в какой-нибудь шикарной комнате с хрустальной люстрой, что ему подадут шампанское в ведерке со льдом.
И главное, что женщина будет похожа на его мать.
А эта Дивайна в дешевом парике была лишь жалкой пародией.
– Ты можешь говорить по-другому? – спросил он.
– Это как?
– Знаешь актрису Глорию Ламарк?
Дивайна отрицательно покачала головой.
Гнев закипал в нем.
– Она говорит в нос, да, Томас? Ты хочешь, чтобы я говорила вот так? – Она изобразила аристократическое произношение.
– Скажи мне, что хочешь потрогать мой чу-чу, – раздраженно произнес он.
– Потрогать что? – Она вновь заговорила своим обычным голосом.
Томас вспыхнул.
– Мой чу-чу. – Он показал на ширинку. – Мой член. Пенис.
– Ты называешь его чу-чу? – Дивайна удивленно посмотрела на него, потом разразилась смехом. – Чу-чу!
Томас в ярости уставился на это отвратительное существо, издающее тошнотворно-сладкий запах, на эти ее шляпки от гвоздей вместо сосков, на жирную плоть и омерзительный парик, а потом сунул руку в карман и вытащил монету.
Подбросил, поймал.
Она увидела сверкание золота и заинтересовалась:
– Что это у тебя?
– Решка, – объявил Томас. – Решка, Дивайна. Тебе очень повезло. – Он развернулся и вышел из комнаты, бегом спустился по лестнице, выскочил на улицу и поспешил за угол, где оставил «форд-мондео» доктора Гоуэла.
34
«Что со мной не так?»
Георгианские песнопения заполняли салон машины: полный диапазон звуков, от высоких до низких. Хоралы доносились из динамиков, и ему казалось, что это пели мертвецы. Неземные голоса завывали в ушах Томаса, бились в его сердце.
Он вел машину, окутанный туманом ярости, и в душе его бушевали демоны. Он хотел убить сегодня кого-нибудь, все равно кого: парня, девушку, наркомана, алкаша – это не имело значения.
А виноват во всем доктор Майкл Теннент.
«Кровь будет на твоих руках, доктор Теннент».
Все еще ощущая приторный запах дешевых духов проститутки, Томас направился в Уэст-Энд. Его снедала тревога: что, если психиатр разглядел его лицо? Что, если эта сучка записала номер его машины?
Нет, они просто скользнули по нему взглядом, не более того. Не видели его лицо, не записали номер машины. Он им до лампочки. Они интересовались только друг другом. И все же Томас проявил неосторожность. Повел себя глупо.
Почему он и Дивайна не могли заинтересоваться друг другом?
«Почему ты смеялась надо мной, Дивайна?
Что со мной не так, черт побери?»
На Кингс-роуд Томас попал в пробку, и ему пришлось сбросить скорость, ползти вместе со всеми, стать частью длинного затора – как в цепочке машинок в парке аттракционов.
Его трасса называлась «Виртуальный Лондон».
Одни чудики перестраивались из ряда в ряд, другие толклись на месте, словно захваченные водоворотом, некоторые скапливались у входов в клубы, как грязь, прибившаяся к берегу реки. Куда бы он ни посмотрел, улица была полна плавучих чудиков.
«Ну-ка, сойдите с тротуара, встаньте передо мной – доставьте удовольствие».
Он проехал по Слоун-сквер, пересек Белгравию по направлению к Гайд-Парк-корнер, а потом поехал по Пикадилли. Теперь Ламарк ехал быстро, вот только когда приблизился к статуе Эроса, движение на дороге стало замедляться. Он приспособился, нашел ритм, нашел способ обгонять более медленные машины. Делалось это просто, требовалось только хладнокровие! Смело вклинивайся, если увидишь хоть небольшой зазор. И не обращай внимания на недовольное мигание фарами сзади!
Он пересек перекресток на сомнительный желтый, потом резко прибавил скорость на Шафтсбери-авеню, тротуары здесь были заполнены детишками и уродами, которые так и лезли под колеса. Томас хотел почувствовать удар тела о бампер, хотел увидеть, как какой-нибудь придурок перелетит через капот и разобьет лобовое стекло. Он специально держался поближе к тротуару, но ничего такого не происходило. Он ехал прямо сквозь людей, словно их там и не было.
