– Конечно.
Полицейские из Большого Лондона считали себя элитой и, общаясь с провинциалами, частенько проявляли высокомерие. Но сегодня был не тот случай. Гленн услышал вежливый, доброжелательный голос:
– Привет. Не мог бы ты мне помочь? Мы тут разыскиваем пропавшую женщину. Ее зовут Тина Маккей. Тридцать три года, шеф-редактор в одном из лондонских издательств. Ее не видели с вечера среды, девятого июля; у нее было назначено свидание, на которое она не пришла.
Гленн записывал информацию в блокнот.
– Мне это имя знакомо. Нам присылали ее фотографии. И в газетах про эту Тину Маккей много писали, верно?
– Да. Она в издательском мире человек известный. В последний раз ее видела коллега незадолго до семи часов – Тина Маккей выходила из издательства. Забрала автомобиль из многоэтажного паркинга поблизости – у нее с ними долгосрочный договор. Охранник отвлекся: на двух машинах одновременно сработала сигнализация. Он видел, как выезжал ее автомобиль, но с такого расстояния не разглядел, кто сидит за рулем. С тех пор о Тине Маккей ничего не известно.
– Вы ведете расследование по категории «убийство»?
После короткой паузы:
– Вообще-то, у нас нет трупа, но похоже, что это именно тот случай.
– Чем я могу быть полезен?
– Я просматривал расходы Тины Маккей. Она подала стандартное требование в бухгалтерию о возмещении расходов за неделю, заканчивающуюся четвертого июля. Приложила квитанцию за бензин с автозаправки на Олд-Шорэм-роуд в Хоуве, датированную двадцать девятым июня.
Гленн посмотрел на календарь:
– Это было воскресенье?
– Да. В требовании она написала только: «Ланч, Роберт Мейсон». Ни ее родным, ни коллегам это имя не известно. Похоже, она никому про этого человека не говорила.
– Но если она вписала его имя в требование, значит это как-то связано с работой, – сказал Гленн.
Его собеседник иронически хмыкнул:
– При условии, что Тина Маккей не мухлевала с отчетами. Ты ведь знаешь, как это делается!
– Я? – делано возмутился Гленн. – Понятия не имею. Я человек порядочный.
Констебль Роубак рассмеялся:
– Ну конечно, я тоже. Мне бы и в голову не пришло попытаться провести денек на побережье за казенный счет.
– Ну, у меня-то в этом нужды нет, – заявил Гленн. – Здесь у нас вся жизнь – один сплошной пляж.
– Ты счастливчик. Если вдруг понадобится помощь с девицами, загорающими топлес, дай мне знать – я мигом примчусь.
– Уже завязал узелок на память. Но учти, приятель, ты пока самый последний в очереди.
– И на том спасибо. Ладно, давай о деле. Не мог бы ты проверить этого Роберта Мейсона, чтобы мы его с чистой совестью вычеркнули из списка подозреваемых.
– Есть о нем еще какие-нибудь сведения?
– К сожалению, только имя.
– Ладно. Тебя как зовут?
– Саймон. Саймон Роубак. А тебя?
– Гленн Брэнсон.
– Не родственник Ричарду?
[15]
– К сожалению, нет!
Роубак пообещал переслать по факсу подробности о ходе расследования, продиктовал свой рабочий и мобильный телефоны, поблагодарил Гленна и повесил трубку.
Гленн ввел имя Роберта Мейсона в компьютерную базу полиции Суссекса, но ничего не обнаружил. Тогда он открыл телефонный справочник и, к собственному ужасу, увидел там сотни полторы Мейсонов, никак не меньше.
«Вот сукин сын этот Роубак, – подумал он, – спихнул на меня свою работу!»
Гленн провел пальцем по фамилиям. Инициал «Р» имели пятнадцать Мейсонов. Ну что же, уже проще.
Пока он ждал факса от Роубака, мысли его снова вернулись к Коре Берстридж.
На лабораторные анализы крови и других жидкостей уйдет дня два. Значит, отчет патологоанатома от коронера он получит в начале следующей недели. Если доктор Черч не обнаружит ничего подозрительного, тело выдадут родственникам для похорон.
У него есть неделя, чтобы убедиться, что Кора Берстридж и в самом деле совершила самоубийство, либо доказать обратное.
А он пока даже не знал, с чего начать.
43
На звонок ответила та же самая женщина.
– Добрый день, – сказал Майкл. – Могу я поговорить с Амандой Кэпстик?
В ее голосе чувствовалось раздражение:
– Аманда еще не появилась. Что ей передать?
– Я перезвоню позже, спасибо.
Он повесил трубку.
Час дня. Следующий пациент записан на два пятнадцать. Майклу после бессонной ночи было не по себе. Аманда обязательно позвонит, ну конечно, она позвонит. Просто она очень занята, у нее сумасшедшая работа, она сама говорила ему об этом. Утренняя деловая встреча затянулась дольше, чем она ожидала, только и всего.
Майкл посмотрел в окно, дождь по-прежнему лил как из ведра. Но он все равно решил перебороть себя и выйти подышать свежим воздухом. Погуляет полчасика, а по возвращении его будет ждать письмо от Аманды.
Он снова проверил почту. Новая дюжина писем, но он даже не стал вникать, от кого они, искал только одно имя, которого там, увы, не было.
Майкл взял «Таймс», прихватил сине-желтый зонт-трость, оставленный кем-то в приемной год назад и до сих пор так и не востребованный, сунул в карман плаща мобильник, предупредил своего секретаря Анджелу Уитли, что ненадолго выйдет, и попросил передать Аманде Кэпстик, если та захочет с ним связаться, чтобы она позвонила ему на мобильный.
Он пошел на Тоттенхам-Корт-роуд, пересек улицу, потом добрался до Кливленд-стрит и встал в короткую очередь к прилавку своего любимого сэндвич-бара. Есть Майклу не хотелось, но ему требовались силы. Тост и тарелка овсянки, которые он заставил себя съесть за завтраком, уже утряслись, и он понимал, что его мрачное настроение усугубляется низким содержанием сахара в крови.
– Не огорчайтесь, мистер, все будет хорошо!
Майкл вздрогнул от неожиданности и обнаружил, что подошла его очередь. Неправдоподобно жизнерадостный грек, владелец бара, смотрел на него так радостно, будто только что выиграл в лотерею. Майкл сдержанно улыбнулся в ответ.
– Хорошо вам, грекам, говорить. Ваши проблемы решал лорд Байрон
[16].
