Он был рад, что получил награду, но одновременно ощущал и усталость – от долгой поездки в город и от жизни вообще.
Он ненавидел старость и безденежье, страдал от одиночества, а будущее представлялось ему ржавыми железнодорожными рельсами, уходящими в туннель.
Гораздо более молодая его версия смотрела на него с афиши спектакля «Время и семья Конвей», где он был запечатлен рядом с молодым Лоуренсом Оливье.
Все в прошлом. Те золотые деньки прошли и уже никогда не вернутся. Ты получил награду за заслуги, произнес речь, после чего должен уехать домой, убраться с глаз долой, умереть в тишине и забвении. Если повезет и умрешь раньше, чем все о тебе забудут, то ты, возможно, удостоишься поминальной службы в какой-нибудь известной лондонской церкви.
Итак, какие у него перспективы? Деньги на исходе, не хватит даже на приличный дом престарелых. Можно, конечно, уехать в Калифорнию, жить вместе с дочерью, стать немощным в городе, где тебя, вероятно, когда-то любили, а теперь ты всего лишь один из бывших.
Друзей почти не осталось.
Единственная радость в жизни – внучка Британи, которую ты еще не видел, она живет за семь тысяч миль отсюда. Лучший способ отпраздновать награду – купить подарок Британи.
Хорошо, и где же этот подарок?
Гленн прошел в гостиную. Комнату заливали лучи яркого солнца. На стене плясали солнечные зайчики. Серебряный портсигар на кофейном столике ослепительно сиял. А в углу мигал какой-то красный огонек. Да это же автоответчик, на столике в нише близ окна. Гленн подошел к нему. Одиннадцать сообщений. Он нажал клавишу «прослушать».
Тут были не только новые записи, но также и те, которые он прослушал в четверг, но не стал стирать. Просьбы об интервью, поздравления от друзей – все это вечером в четверг, пока не опубликовали известие о смерти Коры Берстридж. Одно сообщение оставил некий Брайан Уиллоуби, представитель фирмы по установке стеклопакетов: он проинформировал ее о летних скидках.
В квартире было очень душно. Стеклопакеты у Коры Берстридж уже имелись. По набережной пронесся грузовик, однако шума его почти не было слышно. Стеклопакеты не выпускали мух наружу. Одна из них билась о стекло. Еще две, дохлые, лежали на подоконнике. Как хорошо, что Гленн сегодня пришел: по крайней мере, избавит дочь Коры от этого зрелища.
Откуда же все-таки взялись в квартире трупные мухи?
Гленн посмотрел в окно: дорога с интенсивным движением, променад, галечный пляж, мокрый песок. Волны, бьющиеся о волнолом. Низкий прилив. Мелководье. Он вспомнил деда. Мели.
«Самые опасные места для кораблей – мели. Самые опасные скалы не те, которые ты видишь, а те, что скрываются под поверхностью воды».
Чего он не видит?
Гленн снова вернулся в шкуру Коры Берстридж.
Стояла ли здесь такая же жара в прошлый вторник? Распахнул бы я окно? Он попытался, но окно оказалось закрыто на замок. Где я держу ключ?
Кора была помешана на безопасности. Да к тому же многие пожилые люди боятся сквозняков и не возражают против жары. Ладно, он еще проверит окна, но сначала: Я купил подарок внучке? Куда я его положил? Или я отослал его, перед тем как покончить с собой?
И тут он увидел пакет. Большой стильный темно-синий пластиковый пакет, крепко завязанный, с надписью «Ханнингтонс».
Гленн открыл пакет. Внутри увидел розовый детский комбинезончик. Вытащил его, развернул. Крохотные рукава, крохотные брючки. На груди большими буквами написано: «ЧЕМПИОН».
Он положил подарок обратно в фирменный пакет. «Ханнингтонс» был лучшим универмагом в Брайтоне. Конечно, у Британи должно быть все только самое лучшее. Бабушке дозволено баловать ребенка! У Гленна в этом отношении имелся богатый опыт. Мать Ари была без ума от Сэмми.
Он подошел к окну, его мозг начал лихорадочно работать. Я – Кора Берстридж, я пребываю в депрессии и собираюсь покончить с собой. Накануне я получила премию Британской киноакадемии, на эту премию я покупаю детский комбинезончик и собираюсь отправить его своей крошечной внучке Британи, которая вместе с родителями живет в красивом доме в Палмсе, к северу от Уилшира, на Беверли-Хиллс. Я воображаю себе, как Британи будет выглядеть в обновке.
Я прихожу домой и… Почему я кончаю с собой, даже не отправив подарок?
Это было лишено смысла.
Гленн оглянулся, осмотрел темный коридор, ведущий в спальню Коры Берстридж, и содрогнулся, вспомнив, какую картину застал здесь в прошлый четверг.
Он почувствовал, что вся атмосфера квартиры давит на него. Могильная тишина. Такое ощущение, что Кора Берстридж до сих пор так и не покинула это место. Видно, недаром говорят, что духи умерших бродят среди нас до самых похорон. И только потом уже переселяются в мир иной.
Тени повсюду. Может быть, одна из них – тень Коры?
Может быть, она недовольна его приходом?
«Думаешь, я вмешиваюсь в чужую жизнь и в чужую смерть только из любопытства, воспользовавшись случаем побывать в квартире великой актрисы? Нет, Кора, это неправда. Я делаю это, чтобы помочь тебе».
Гленн снова заглянул в пакет из «Ханнингтонса» и обнаружил там чек. Подарок для малышки Британи стоил пятьдесят семь фунтов.
Сумасшедшая сумма!
Я потратил пятьдесят семь фунтов – огромные для меня деньги – на подарок внучке. Я хотел увидеть, как она ползает в этом комбинезончике, радостно гукая. Я собирался отправить подарок по почте, а несколько недель спустя получить в ответ целую пачку фотографий Британи в обновке. Я бы поставил их на каминной полке и в кухне, а парочку носил бы с собой в сумочке.
Гленн положил чек назад в пакет. Потом вытащил из кармана резиновые перчатки, надел их. Нет, Кора Берстридж не покончила с собой.
Теперь он был уверен в этом на сто процентов.
50
Провал в памяти. Темнота в голове. Темнота снаружи.
Темнота в ушах, в глазах, во рту, в легких. Аманда набрала темноту в легкие, выдохнула. Втянула носом ее запах.
Она вращала глазами туда-сюда, однако нигде не видела совсем ничего – ни внизу, ни наверху, ни справа, ни слева.
Аманда лежала на спине – это она понимала. Больше ничего.
Усталость. Ее кости словно налились свинцом. Она слишком устала и не могла противиться силе тяжести, а потому лежала неподвижно, словно выброшенная на берег сознания отступившим отливом сна.
Дыхание.
Она пребывала в некоем состоянии пробуждения. Гипнагогическом, дремотном. Мысли Аманды лихорадочно метались. Вроде бы гипнагогическими называют ненормальные состояния при засыпании или во время сна, а гипнопомпическими – при пробуждении. Или наоборот?
Она пыталась вспомнить, где находится. Интересно, что это за место, где стоит такая кромешная тьма?
