Она смотрела на него с тревогой и надеждой.
– Ты уверен, что поступаешь правильно? Что подумает регент или премьер-министр?
Доминик пожал плечами.
– Мне безразлично, что они подумают.
– Но…
Он заставил ее замолчать страстным поцелуем. Она прижалась к нему, расслабившись в его объятиях. К тому времени, когда Доминик прервал поцелуй, его руки дрожали от возбуждения и желания.
– Хлоя, я посвятил значительную часть своей жизни службе на благо страны. Я горжусь своей работой и ни о чем не сожалею. Она позволила мне найти цель в жизни. Однако теперь у меня другая цель – любить тебя и помогать тебе во всем.
– Думаешь, этого будет достаточно для тебя? – прошептала она.
– Этого будет более, чем достаточно. Пришло время сменить род деятельности. Я уже не молодой и устал от прежней работы. Пора передать ее более молодому человеку.
Хлоя одарила его такой сияющей улыбкой, что у него слегка закружилась голова.
– Я рада, что ты пришел к такому решению, – сказала она, обнимая Доминика за шею.
Доминик крепко прижал ее к себе. Его сердце и разум, казалось, подверглись крутому перелому, и он воспринимал изменения в своей жизни с почти молитвенной благодарностью. Он никогда не думал, что наступит этот день, и вот он наступил. Доминик не ожидал такого поворота событий и намеревался провести оставшуюся жизнь, просто по возможности помогая Хлое.
Она оставалась неподвижной в течение нескольких минут, по-видимому, тоже нуждаясь в осмыслении таких важных перемен. Затем Хлоя пошевелилась и села с задумчивым выражением лица.
– Что тебя беспокоит? – спросил он.
– Я думаю о Гриффине и об иронии судьбы.
– О какой иронии ты говоришь?
– Это из-за Гриффина, точнее, из-за моей беременности мы разлучились. Потом, когда он родился, меня отправили в ссылку, иначе не назовешь. Не по его вине, но в связи с его появлением на свет мы долгое время жили вдали друг от друга.
Доминик молчал некоторое время, затем рассмеялся.
– И также благодаря Гриффину мы снова обрели друг друга.
Она кивнула.
– Да. Так как он был рядом, я могла обратиться к нему за помощью, когда нуждалась в ней. И, – добавила она с лукавой улыбкой, – благодаря тому, что он такой откровенный…
– Ты имеешь в виду дерзкий.
– Да, иногда. Но это качество позволило ему сказать нам правду, в чем мы ошибались. Кто знает, смогли бы мы найти дорогу друг к другу без Гриффина?
– О боже, – сказал Доминик, ужаснувшись. – Только не говори ему это. Он и так слишком важничает, а если подумает, что мы сошлись благодаря ему…
– Я уверена, он уже так считает, – заявила Хлоя с подозрительной дрожью в голосе.
– Он твой сын, и я думаю, что найду с ним общий язык.
Она засмеялась.
– Полагаю, за это ты потребуешь не одно вознаграждение.
Доминик улыбнулся.
– Думаю, одну или две награды ты можешь предоставить мне прямо сейчас.
И с улыбкой на губах и радостью в глазах Хлоя так и поступила.
Эпилог
Лайм-Реджис
12 июня 1815 года
«Мой дорогой сын,
Я с радостью получила твое письмо и твое уверение, что в Камберуэлле жизнь идет своим чередом. Доминик и я очень благодарны тебе и Юстине за то, что вы заботитесь о моих подопечных, пока мы находимся в свадебном путешествии, и обещаю возместить это вам, как только мы вернемся. Даю слово, что тебе не придется до самого Рождества иметь дело с младенцами, страдающими коликами, или успокаивать истеричных молодых женщин. Ты самый добрый, дорогой мой Гриффин, и никакая мать не может желать лучшего сына.
Мы устроились в комфортабельном особняке недалеко от Кобба, с прекрасным видом на море и с вселяющим энергию запахом морского воздуха. После пребывания в Бате с бесконечными встречами и приглашениями должна признаться, я почувствовала облегчение в спокойной неторопливой жизни в этом приморском городе. Кто-то может назвать такую жизнь ужасно скучной, но мы были так заняты в Бате, что почти не имели времени для себя. Там многие стремились обхаживать с корыстными целями Доминика – и даже меня, если поверишь. Я подозреваю, что некоторые старались быть любезными только ради него, хотя должна сказать, что в основном люди относились к нам доброжелательно.
Все-таки это наше свадебное путешествие, и я хотела больше проводить время с моим мужем так, чтобы нас никто не отвлекал!
Есть другая причина, по которой мне хочется покоя. Я испытывала легкое недомогание в животе. Оснований тревожиться не было, но Доминик настоял, чтобы я показалась врачу. Это было напрасное беспокойство, как я и думала. Видишь ли, мой сын, оказалось, что я беременна, и, вероятно, к Рождеству я познакомлю тебя с маленьким братиком или сестренкой! Представь мое удивление, когда я обнаружила, что ношу ребенка в моем-то возрасте. Доминик, узнав об этом, лишился дара речи на несколько минут, что нехарактерно для него, как ты знаешь. Когда я пришла в себя после такого сюрприза, признаюсь, меня охватила тревога по поводу его реакции. Но я напрасно беспокоилась. Мой дорогой муж был чрезвычайно рад, как и я. Он сказал, что это награда Провидения за все наши многочисленные испытания.
Теперь я считаю себя счастливейшей женщиной, поскольку в моей жизни есть ты, Юстина, мой дорогой муж, Стивен и теперь еще эта неожиданная радость. Врач уверил меня, что я вполне здорова и нет причины беспокоиться. Мы обсуждали возвращение в Лондон, и Доминик хочет, чтобы я еще немного отдохнула перед путешествием. В этом нет необходимости, но я с радостью позволила ему поухаживать за мной.
Мы вернемся в Камберуэлл самое позднее к концу месяца. Я напишу тебе перед отъездом и надеюсь в скором времени увидеть тебя, Юстину и Стивена.
С любовью,
твоя чрезвычайно счастливая мать
Хлоя Хантер».
