– Это правда, Аделин. В таком случае я позволю тебе носить их, – сказала мать.
– Благодарю, – сухо ответила Иди.
Раздался тихий стук в дверь. Дэвис слегка приоткрыла ее.
– Это лакей, миледи, – сказала она, – он пришел, чтобы проводить вас в гостиную.
– Слава богу, – сказала мать. – Меня не привлекала перспектива самим бродить среди этой огромной груды камней. Бог знает, мы могли бы забрести в какой-нибудь склеп или встретить привидение. – Она преувеличенно содрогнулась. – В Шотландии все возможно.
– Конечно, миледи, – сказала Дэвис скорбным голосом.
Иди засмеялась.
– Ее светлость шутит, Дэвис. – Она взглянула на утонченные строгие черты лица матери. – Ведь ты пошутила, не так ли?
– Полагаю, шутка это или нет, будет зависеть от того, проснусь я ночью от завываний призраков и криков кровожадных членов клана с кинжалами или нет, – ответила мать с презрительным выражением лица. – Спроси меня об этом утром.
Лакей в ливрее ждал их в коридоре. Он почтительно поклонился.
– Капитан Джилбрайд шлет вам свои наилучшие пожелания, миледи. Он послал меня сопроводить вас вниз в главную гостиную.
Леди Риз драматично всплеснула рукой.
– Ведите же нас, Макдафф, ведите.
Глаза лакея тревожно расширились. Он отступил на несколько шагов, затем повернулся и двинулся вперед.
Когда он повел их к первой из многочисленных лестниц, Иди сжала руку матери.
– Я люблю тебя, моя старушка, – сказала она. Мать могла быть строгой, но никто не мог обвинить ее в отсутствии моральной силы.
– Спасибо, мой дорогой ребенок. Я довольна, что ты надела это бархатное платье. Кремового цвета материал с золотой отделкой выглядит особенно привлекательным на тебе. Будем надеяться, что это платье и другие твои достоинства перевесят очки, хотя я должна похвалить капитана Джилбрайда за то, что он выбрал золотую оправу. Серебро никогда не подходило тебе.
Пока мать рассуждала о привлекательных платьях, подходящих цветах и коридорах со сквозняками, Иди не могла избавиться от мысли о том, что ее очки на самом деле нисколько не беспокоили Джилбрайда. Это подтверждал тот факт, что он едва не поцеловал ее в замке Магдок. Это было удивительно, учитывая, что он никогда не проявлял склонности сделать это прежде. Еще более невероятно то, что она была готова позволить ему поцеловать себя, что говорило об отсутствии у нее здравого смысла.
Однако когда он склонился над ней с горящим взором серых глаз и его внушительное тело загородило от нее весь мир, так что она могла видеть только его, сознание Иди затуманилось. При этом она не отрывала глаз от его губ и жаждала поцеловать их. Как ей хотелось снова оказаться в его крепких объятиях! Если бы не возникла та странная фигура на стене и последовавшее затем падение камней, кто знает, что могло бы произойти между ними?
Иди вспомнила, как была ошеломлена ощущением лежавшего на ней тела Джилбрайда, такого твердого в определенном месте. Естественно, она освободилась от него как можно быстрее, настаивая, чтобы он преследовал того, кто едва не убил их. Его отказ даже от мысли, что кто-то умышленно сбросил на них камни, привел к очередному спору, который лишил ее желания даже думать о поцелуе.
И хорошо, что так получилось. Иди напомнила себе в сотый раз, что этот коварный мужчина обручен. Что касается фигуры на стене, вероятно, она никогда не узнает, кто это был, поэтому нет смысла тратить время и энергию на размышления об этом.
– Думаю, мы увидим сегодня вечером предполагаемую невесту капитана и остальных членов семьи, – сказала мать, оторвав Иди от мрачных мыслей. – Надеюсь, мисс Хаддон обладает более цивилизованными манерами поведения, чем ее брат.
Иди сдержала вздох.
– Их обручение нельзя назвать предполагаемым, и я уверена, эта девушка довольно мила. Ведь она нареченная капитана Джилбрайда.
Мать бросила на нее быстрый взгляд.
– По-моему, не имеет значения, понравится она нам или нет, не так ли?
Именно это Иди пыталась внушить себе.
– Совершенно верно, мама. Это не имеет никакого значения.
Хотя на самом деле имело.
Алек ждал Иди и леди Риз во входном холле, в то время как остальные члены семьи собрались в главной гостиной. Хаддоны прибыли раньше к обеду, черт бы их побрал. Донелла и ее мать явно жаждали как можно скорее заявить о своем праве на него.
По крайней мере, Гленна Хаддон делала все ради своей дочери. Когда тетя Гленна, худощавая женщина со страдальческим лицом, поспешно вошла в гостиную, где Алек ждал ее с отцом и дедом, ее голубые глаза победно блестели. Алек почтительно поцеловал ее в щеку, а она впилась ногтями в его рукав, словно не желая отпускать племянника. Она бурно приветствовала его, как родного сына.
Не от этого ли по спине его пробежал холодок?
Тетя Гленна эмоционально заявила, что Донелла едва пережила трагическую разлуку, которая повлияла на ее здоровье так пагубно, что возникла угроза жизни.
Дед грубо приказал Гленне перестать выступать как болтливая баба, отчего возникло неловкое положение для всех, кроме Донеллы. Она спокойно стояла и молчала во время этой ужасной сцены. Она ничуть не покраснела при виде Алека и не выглядела взволнованной ни его отсутствием, ни его возвращением.
Она была непроницаемой, как всегда.
В юные годы Донелла была тихим ребенком. Ее интересовали только рукоделие, учеба и религиозные проповеди местного викария. Она никогда не проявляла никаких особых чувств в отношении Алека, кроме легкой привязанности, характерной для родственников, не имеющих ничего общего. Алек и Фергус были лучшими друзьями, но Донелла, казалось, всегда относилась к ним, как к противным мальчишкам, которые постоянно бедокурили и раздражали взрослых. В результате она по возможности избегала их.
И если кузина в течение последних десяти лет тосковала по Алеку, как утверждала ее мать, то сейчас он не видел никаких свидетельств этого.
Была, конечно, другая причина, по которой тетя Гленна так настойчиво стремилась выдать свою дочь замуж за Алека. Для его тети это было естественно, так как она считала Алека основным наследником графства, а Фергус был следующим претендентом в семье.
Хотя слухи о том, что Алек являлся незаконным сыном герцога Кента, с годами давно утихли, он знал, что здесь об этом не забыли. Разумеется, об этом помнила и тетя Гленна, но она никогда не решалась прямо заявить о том, что Алек – «кукушонок в их гнезде», особенно перед Уолтером или дедом. Тетя Гленна считала, что единственный способ для Алека, будущего графа Риддика, смягчить вопиющую несправедливость по отношению к Фергусу – это сделать Донеллу своей женой.
Алек понимал ее расчет. Он действительно был «кукушонком в гнезде», а Хаддоны, пусть и вели аристократический образ жизни в довольно хорошем небольшом особняке в другом конце долины, но никогда не были богаты. Если бы не Алек, то Фегрус был бы сейчас наследником состоятельного графства, и Донелла имела бы высокую цену на ярмарке невест. Вместо этого Фергус был вынужден работать на своего дядю, а Донелла имела лишь весьма скромное приданое.
