Уолтер печально улыбнулся.
– Думаю, весьма неохотно.
Алек пожал плечами.
– Я сделаю свой выбор.
– Мне кажется, ты хочешь сделать этот выбор всецело на своих условиях. – В голосе Уолтера чувствовалось неодобрение.
– Я не вижу в этом ничего плохого, – сказал Алек, не скрывая раздражения. – Не думаю, что мои, как вы выразились, условия неоправданны.
Глаза Уолтера расширились.
– Алистер, ты собираешься нарушить давно заключенное соглашение. Как ты можешь? Это недопустимо.
Алек подавил желание резко ответить, потому что Уолтер исходил из лучших побуждений. Однако слепота родственников относительно этого дела скоро сведет его с ума.
– Отец, семья пытается силой заставить Донеллу и меня вступить в брак без взаимной любви, и это едва ли в наших общих интересах.
Уолтер попытался опровергнуть это мнение:
– Алек, ты и Донелла всегда любили друг друга…
– Нет, – резко возразил Алек.
– Вы всегда любили друг друга, – решительно повторил отчим, – и вам необходимо время, чтобы ваши чувства вновь проявились.
– Я даже нисколько не нравлюсь Донелле, – настаивал Алек. – В юности она обычно называла меня безбожным язычником.
Уолтер улыбнулся.
– Уверен, теперь она не будет называть тебя так, Алистер. Ты вырос и стал прекрасным молодым человеком. Твоя кузина, несомненно, видит это. Просто она немного стесняется выражать свои чувства.
– Она не хочет выходить замуж за меня, – повторил Алек сквозь стиснутые зубы.
– Она сама сказала тебе это?
– Конечно, нет. Она боится.
Уолтер нахмурился.
– Почему?
– Потому что не хочет разочаровывать свою семью. И все из-за этого проклятого обещания. Ты знаешь, какая она религиозная. Боже, можно подумать, что она дала священную клятву.
– Алистер, не надо так говорить, – сказал отчим строгим голосом. – Клятва, данная на смертном ложе ее отца, очень серьезное дело.
– Отец, она была тогда почти ребенком, удрученным горем в связи с неминуемой смертью своего родителя.
– Алистер, будь я твердо уверен, что твоя кузина не хочет этого брака, я бы первым поддержал тебя, – убедительно сказал Уолтер. – Но я чувствую, что она хочет этого. Как я уже сказал, она просто стесняется, потому что вы долго были в разлуке. Но, несмотря на то что говорит ее мать, нет необходимости спешить со свадьбой. Если тебе требуется время, чтобы поухаживать за Донеллой, я определенно поддержу тебя в этом.
– Скажите, вы когда-нибудь спрашивали Донеллу, хочет ли она выйти замуж за меня.
– Конечно, спрашивал.
Алек немного помолчал.
– И что она ответила? – поинтересовался он затем.
– Она надеется стать графиней Риддик.
Это был немного обескураживающий, но неотразимый ответ.
– Меня это нисколько не удивляет, так как ей с юных лет внушали, что она по праву должна стать графиней. Однако это, по сути, не означает, что она хочет выйти за меня. Все ее поведение свидетельствует о другом. Проблема в том, что она не сможет стать графиней без брака со мной.
Отчим слегка усмехнулся.
– Это лишено здравого смысла.
– Тетя Гленна свыше десяти лет внушала Донелле мысль о том, что она должна стать графиней. Разве может эта бедная девушка думать теперь иначе?
Не говоря уже о том, что кузина всегда была чертовски послушной, и ей никогда не приходило в голову воспротивиться желаниям семьи.
Отчим с печальным выражением лица покачал головой, отчего Алеку стало не по себе.
– Мне неприятно говорить это, Алистер, но я чрезвычайно разочарован твоей реакцией на данную ситуацию. Донелла не заслуживает такого отношения к ней с твоей стороны. И никто из нас не заслуживает этого.
Это больно резануло душу Алека. Он не привык отступать даже под дулом пистолета, но последняя реплика отчима вызвала у него чувство безысходности.
– Отец, вы, как и я, хорошо знаете, что неудачные браки приводят к большим неприятностям, не так ли? – Он знал, что Уолтер не любил говорить об удручающем браке с матерью Алека, однако какой выбор у него остался?
Отчим тяжело вздохнул, однако удивил Алека мягкой улыбкой. Он повернулся, подошел к камину и посмотрел на огромный портрет матери Алека в конце комнаты.
– Подойди сюда, – сказал он.
Алек нехотя выполнил просьбу, и они вместе сосредоточили внимание на портрете стройной темноволосой девушки, которая улыбалась им. Художник умело передал ее красоту и очарование. На губах ее играла улыбка, и серебристо-серые глаза озорно блестели с жаждой жизни. Тогда ей было около двадцати лет, накануне первого путешествия в Лондон. Именно во время этого путешествия она пренебрегла осторожностью и брачными клятвами, вступив в кратковременную бурную любовную связь с представителем королевской семьи.
Уолтер улыбнулся своей жене.
– Я полюбил ее с первого взгляда.
– Я знаю. И я знаю также, что вы не были счастливы. – Алек указал рукой на образ матери. – Даже когда писался этот портрет, вы уже ссорились.
Уолтер вздохнул.
– Да, хотя это была в большей степени моя вина, чем ее. Она была слишком молода и неопытна, чтобы разобраться в истинных чувствах другого человека. К тому же ей трудно было иметь дело с мужем, довольно инертным человеком, который был куда старше ее.
Алек хотел заявить, что его мать просто была эгоисткой, но сдержался. Он никогда не знал ее и не имел права судить. Однако другие суждения он мог высказать.
– Она не любила вас, не так ли? – спросил он, почувствовав себя неловко, оттого что задал этот вопрос.
Уолтер взглянул на него.
– Нет, не любила, и ты знаешь это. Она вышла замуж за меня в угоду твоему деду.
– И вот чем все обернулось.
Отчим повернулся к нему лицом.
– Думаю, у тебя все будет по-другому, – сухо сказал он. – Я нисколько не сожалею по поводу моего брака и о том, что воспитывал тебя как своего сына. Кроме того, твоя мать была очень молодой, когда мы поженились, и мы едва знали друг друга. Это не тот случай, что у тебя и Донеллы. Ты не сделаешь таких же ошибок, как мы.
– Да, я не хотел бы допустить такие же ошибки.
Отчим сузил глаза за очками. Казалось, он начал раздражаться, а в таких случаях Уолтер становился непреклонным. Помимо того что он был ученым, он являлся также правнуком герцога и сыном шотландца. Алек знал, что отчим мог быть упрямым, как любой другой шотландец.
– Алистер, ты не учел одно обстоятельство, – сказал Уолтер.
