После смерти Моцарта один из кредиторов композитора, князь Лихновский, возбудил судебный иск по отношению к его вдове. Моцарт задолжал ему около двух тысяч гульденов.
Констанца проиграла суд, и приговор был очень суров: первая пенсия Констанцы должна быть изъята в часть долга, а абсолютно вся мебель из квартиры — конфискована.
Так же, как и Лихновскому, Моцарт был должен Михаэлю Пухбергу — 1 тысячу гульденов. Но Пухберг возбуждать иск не стал.
Если же принять в расчет всевозможные иные долги, иски, текущие расходы, то долговая сумма, которая легла на плечи Констанцы, была просто невообразимой. Но после смерти композитора многие просто предпочли списать эти долги как не требующие возврата. Констанце пришлось лишь выплатить долг Лихновскому — по суду. Все остальные же долги закончились более благополучно.
Тут самое время привести расценки на похороны, существовавшие в то время. Похороны по первому классу стоили 340 гульденов. По второму — 137 гульденов. Похороны по третьему классу стоили всего 11 гульденов: это были похороны без места и надгробия, в общей безымянной могиле для бедняков. Так что смело можно предположить, что похороны Моцарта по третьему разряду были в первую очередь вопросом денег. Исторические источники утверждают, что в момент смерти Моцарта в квартире находилась сумма всего в…2 гульдена. То есть Констанца не могла оплатить даже самые дешевые похороны. Если перевести на современный язык, один гульден равняется примерно двум евро. Так что вся наличность семьи Моцарта в момент его смерти составляла четыре современных евро. Столь нищенская наличность не позволяла семье даже мечтать о похоронах по первому разряду, которые мог позволить себе любой булочник или лавочник, но только не Моцарт.
Опубликовав статью об исповеди умершего пациента психиатрической клиники, священник даже не предполагал, какой поднимется шум. Все без труда узнали главных героев этой печальной истории — Сальери и Моцарта.
Шум начался сразу после выхода статьи. Прошло совсем мало времени, и смерть Моцарта была еще слишком «свежей» в людской памяти. Так же, как и эта странная ранняя смерть, общество поразили трагические подробности похорон.
Слухи об отравлении Моцарта появились на свет вновь и зазвучали громче обычного. Наконец один из учеников Сальери, получивший благодаря его протекции очень выгодную должность при дворе, опубликовал письмо, собственноручно написанное Сальери через две недели после смерти Моцарта. В этом письме Сальери клялся, что не имеет к смерти Моцарта никакого отношения, и что все эти обвинения — не больше, чем гнусная ложь.
Мнения разделились. Одни верили в невиновность Сальери, другие нет. Те, кто не верил, были твердо убеждены, что спустя две недели после смерти предполагаемой жертвы ни один убийца не напишет иначе! Напиши Сальери другое письмо, он мог бы запросто попасть на виселицу. А вот признаться спустя 30 лет, да еще перед смертью — дело совершенно другое. На смертном одре виселица уже не страшна.
Какие бы ни выдвигались версии, неизменными оставались две вещи: величайший, божественный гений Моцарта, его человеческие качества и слишком загадочные обстоятельства его смерти.
В криминалистике, в расследовании убийств существует одно неписаное правило: хочешь узнать, кто убийца — изучи характер жертвы.
Каким человеком был Моцарт — не музыкантом, не композитором, а именно человеком? Современники оставили достаточно много свидетельств об этом. Моцарт был очень хорошим, добрым и порядочным. Наверное, это вполне понятно: с грязной, злой и жестокой душой нельзя создавать такую чистую, светлую музыку. Душа Моцарта была светла так же, как и царственно прекрасные созвучия его мелодий.
Наивный, по-детски простодушный, очень доверчивый и прямой, Моцарт не умел интриговать, сплетничать, подлизываться и лгать. Ему было абсолютно недоступно грязное искусство интриги и подхалимство по отношению к власть имущим. Он видел в людях только хорошее и совершенно не умел разбираться в тех, кого встречал на жизненном пути. Более того, он наивно полагал, что люди относятся к нему точно так же, как и он к ним — с открытым сердцем.
Моцарт так и не получил официальной должности при дворе. Он не был признан при жизни. У него напрочь отсутствовали способности бизнесмена, и он не умел зарабатывать деньги своим талантом. Он верил в великий божественный дух и создавал музыку, достойную величия человеческой жизни. Он был великим художником в полном смысле этого слова, живущим ради своего искусства. Музыка постоянно звучала в его душе, и он шутливо говорил друзьям, что нет ничего страшнее смерти, ведь смерть — это вечная тишина.
Когда впервые было исполнено его произведение «Ликуйте и радуйтесь», вся Вена вынесла однозначный вердикт: не существует музыки прекрасней! Но одновременно с восхищением появилось то, что всегда сопутствует таланту — черная зависть.
Восхищение публики — вещь капризная. Жизнь Моцарта была полна взлетов и падений. Признание Моцарта при жизни было более чем скромным, оно так и не сумело его прокормить. Как сказали бы теперь, он совершенно не умел себя «пиарить». И делать карьеру тоже не умел. У него не получалось заводить полезные знакомства, тусоваться в нужных местах и жить по принципу «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». Музыка Моцарта никогда не продвигалась на рынок. Ее вообще не было на рынке.
Не признанный «тусовкой», не умеющий заработать себе на жизнь, по мнению ничтожеств, постоянно живущий среди завистников и врагов, Моцарт совершенно не умел сопротивляться внешним обстоятельствам и людским козням. Гений никогда не нуждается в рекламе, но об этом, к сожалению, часто узнают только его потомки. Есть замечательные слова писателя Сергея Довлатова: «Каждый знает, что в современности должны быть гении, но кто признает, что его знакомый — гений?». Если добавить сюда немного народного творчества, то жаба давит именно при жизни…
Однажды один из светских покровителей еще юного Моцарта написал его отцу, Леопольду, пророческие слова: «Ваш сын, Вольфганг, слишком нежный, наивный и доверчивый, чтобы добиться успеха в жизни и при дворе».
Сальери и его успешная карьера были совершенно другим делом. Абсолютно бездарный как композитор, Сальери, явившись из Италии, быстро сделал удачную придворную карьеру с помощью лести и блестящих интриг. У Сальери не было даже намека на композиторские, музыкальные способности. Но в то время в мире музыки самыми модными были итальянцы. При дворе признавали исключительно итальянскую музыку. Итальянцы заправляли в мире музыки всем. Для начала воспользовавшись своей национальностью и происхождением, даже без способностей к музыке итальянец Сальери был уже в более выгодном происхождении, чем Моцарт.
Но если Сальери не владел музыкальным даром, то в искусстве интриг ему не было равных. И это признавали практически все. Сальери отлично понимал, что полностью бездарен. Но до встречи с Моцартом был твердо уверен, что талант в музыкальном искусстве — просто пустой звук. Достаточно изучить классические правила композиции, построения мелодии, знать шаблон, по которому строится симфония, опера и другие востребованные произведения, трудолюбиво, как ремесленник, записать ноты по классической схеме, что-то незаметно своровав из популярных произведений, — и композитором может стать каждый. Сальери часто шутил: писать музыку может любой ремесленник.
