– Считаешь, что Лариса решила отомстить за смерть Евгения? – усомнилась я. – Через столько лет? И почему жена Шляпина задумала отравить всех? Какое отношение к той коробке шоколадных конфет имели Галина Алексеевна, Сергей Николаевич, Вадим, Елена? Они были не знакомы с десятилетней Наташей.
– Уверена? – спросил Макс. – Твердо знаешь, что Якименко в раннем детстве не имела никаких связей с Рыльскими?
– С Вадимом они встретились, когда девочке исполнилось пятнадцать, – ответила я.
– Вдруг все же раньше? – не сдавался муж. – Просто никто не знал о дружбе мальчика с девочкой?
– Ну… – пробормотала я. – Хорошо, пусть будет так: Вадик и Наташа общались с пеленок. Но коробку шоколада принесла в школу Наташа, а не Вадим.
– Гарантируешь, что конфеты девочка получила не от будущего чемпиона? – задал очередной вопрос Вульф.
– Такой уверенности у меня нет, – вынуждена была ответить я. – Ты в офисе?
– Да. Сейчас Витя прибежит, он разговаривал с Хрипуновыми, ездил в ту школу, что рядом с домом Регины Павловны, – пояснил Макс. – А Леня ищет в темных углах дело о смерти Шляпина. Возможно, найдет нечто для нас интересное.
– Буду через пять минут, я уже совсем рядом, – пообещала я, сворачивая в переулок, и – моментально попала в пробку.
Давно заметила: если я куда-то спешу, то на дороге, даже в том месте, где движение обычно свободное, обязательно образуется затор. А вот если у меня полно времени, в семь вечера я пролечу по Третьему кольцу без задержки. И сегодня «золотое правило дороги» не подвело, по маленькому переулочку я тащилась минут двадцать и подъехала к зданию, где расположен офис, намного позже, чем рассчитывала.
– А вот и она! – обрадовался Виктор, увидев меня на пороге. – Ну теперь-то можно рассказывать?
– Говори, – разрешил Макс.
Новичок затараторил с такой скоростью, что я взмолилась:
– Нельзя ли помедленнее? Не успеваю слушать.
– Да, да, – согласился со мной компьютерщик Леня, – я тоже ни слова не разобрал.
– И я, – подхватил эксперт Федор.
– Пардон, – смутился Глебов, – сейчас повторю.
– Спасибо, – поблагодарила я и направилась к шкафу, где у нас хранится заварка. Подумала, что чашечка чая мне сейчас совсем не помешает.
Витя тем временем начал говорить без спешки.
…В школе, из которой Наташа ушла учиться на парикмахера, ничего о девочке сказать не смогли. Преподавательский состав и директор работают там не одно десятилетие, в том числе и тогдашняя классная руководительница Евдокия Тимофеевна. Но последняя долго вспоминала ученицу и в конце концов призналась Вите:
– Детей у нас очень много. Мы толерантное заведение, берем всех, фейс-контроля для ребят и родителей нет. Наш директор категорически против кастинга, которым занимаются сейчас в большинстве школ столицы: мол, у этого малыша родители нищие, ничем нам помочь не смогут, его не возьмем, а вон того берем, у него отец владелец стройфирмы, он нам туалеты отремонтирует. Мы себя по-иному ведем. Если мальчик-девочка относятся к нашему микрорайону, мы их принимаем, невзирая ни на что. И денег у отцов-матерей не вымогаем, поэтому у нас все забито битком. Яковенко, простите, не помню.
– Якименко, – поправил Глебов и показал фото Наташи.
– И как я во взрослой женщине девочку узнаю? – фыркнула Евдокия Тимофеевна. – Хотя… подождите.
Она встала и открыла большой шкаф.
– У нас традиция – каждый выпуск делает альбомы, один дарят мне, я вроде как хранитель архива. Вот сборник за год, когда от нас уходила Ярошенко.
– Якименко, – снова уточнил Виктор.
– Если на букву «я», то это последняя страница, – не смутилась учительница, – вот она! О, а ведь неудивительно, что я не помню девочку, она находилась на домашнем обучении.
Глава 32
– Это как? – спросил Глебов.
Евдокия Тимофеевна прищурилась.
– Тут написано, что она к нам пришла в четвертый класс в середине года. Сначала посещала занятия, потом ее родственница принесла справку о болезни. Давно дело было, детей масса, я не могу о каждом подробности в уме держать. Вроде астма у нее оказалась. Якименко появлялась у нас только для сдачи экзаменов. Задания для нее забирала та самая женщина, то ли бабушка, то ли тетя. Девочка все аккуратно выполняла: упражнения, контрольные, получала пятерки.
– Но в аттестате у нее тройки, – сказал Витя.
– Да? – удивилась преподаватель. – Хм, может быть. Ну не помню я ее! Совсем! Из школы она ушла после девятого, здесь так написано. Поступила, наверное, в училище или техникум.
– С милейшей Региной Павловной необходимо встретиться еще раз, – заметила я, – она ни словом не обмолвилась ни об отравленных конфетах, ни о домашнем обучении. Зато сразу после моего визита поспешила к доктору-гомеопату Водину, чтобы рассказать кому-то в его клинике о моем визите.
– Ты уверена, что Львова направилась именно к Водину? – уточнил Макс. – Вроде ты говорила, что в здании еще работает лавка с аромалампами, а в клинике Львова как пациентка не числится.
Я пустилась в объяснения:
– Магазинчик, где торгуют волшебными фонарями, крохотный, там всего одна микроскопическая комната, в которой еле-еле поместились пара шкафов и стол со стульями. Если бы Регина находилась там, я бы ее непременно увидела, в помещении просто некуда спрятаться. А в клинике холл, из которого идет длиннющий коридор с кабинетами. Львова легко могла войти в любой и сидеть там, пока я общалась с администратором. Я попыталась по центру побродить, но меня выставили вон. Я не сдалась, стала за входной дверью из машины наблюдать. Но Львова так и не появилась. Потом до меня дошло: в клинике есть еще один выход, на другую улицу.
– Вероятно, – кивнул Макс. – Что ж, я согласен, с этой дамой действительно нужно пообщаться вторично. Леня, как твои успехи?
– Нашел дело Шляпина, – доложил компьютерщик, – проглядел его. Кое-что весьма удивило при первом беглом ознакомлении. Наташе Якименко на момент трагедии в школе едва исполнилось десять. Итак…
Девочку допросили в милиции, причем соблюли все формальности – при разговоре присутствовала классная руководительница. Наташа плакала, была очень напугана. Сообщила, что коробку дорогого шоколада купила, потому что хотела подольститься к Евгению Олеговичу.
Именно эти конфеты были выбраны не случайно. За несколько дней до того во время урока литературы зашла речь о том, как писатели описывают разные блюда. Шляпин попросил детей рассказать об их любимых лакомствах, выслушал двух-трех школьников и поморщился.
– Вы все говорите одинаково. Вот я обожатель конфет, но не абы каких, а лишь тех, что выпускает фирма «Цукерзюс». Это…
И он пять минут вещал о конфетах, употребляя красивые эпитеты, сравнения.
