– А зачем тогда картину свистнули? – не унимался Вадик. – Нет, клад есть, и ключ к шифровке, я думаю, у грабителей.
– Честно говоря, – теперь рассмеялся Щукин, – в клад я не верю, но что-то в этой картине определенно есть. Не будем гадать, поживем – увидим, в чем там дело.
– Да я теперь костьми лягу, но картину найду! – пообещал Вадик.
Архип Лукич развез ребят по домам, а сам долго не ложился спать, курил и рассматривал фотографии портрета белокурого ангела. Если есть шифр, к которому прилагается ключ, то он должен быть написан на картине. Но сколько он ни всматривался в фотографию, графических знаков не заметил. Что же прячет ангелок?
Давно Лада не чувствовала свободы, которая открывает новое пространство, где ты не существуешь, а живешь. Нет, дело было не в Диме, она не потеряла голову от любви, рассматривала их отношения с рациональной точки зрения и отбить его у жены – цели такой не ставила. Лада понимала: жен не бросают, не бросают даже сварливых, своенравных, изменниц. Что бы он ни обещал, их связь временная, пока кому-то не надоест. К счастью, Дима ничего не обещал, иначе пришлось бы делать вид, что она верит ему. Но при его косвенном участии удалось избавиться от примитивной жалости к мужу, а это уже достижение, в будущее теперь она смотрит смелее. Слабые мужчины цепляются за свою вторую «половину», как репейник, их устраивает любой вариант, лишь бы жена осталась. И прибегают к запрещенным приемам, чтобы вызвать жалость к себе: смотрят с укоризной, распускают нюни, принимают несчастный вид или, как один из вариантов, – заболевают. Жена сдается – соответственно меняется поведение мужа. Он начинает изводить ее нытьем, угрозами, всевозможными обвинениями, игрой в молчанку, что должно обозначать обиду… В общем, сущий ад. Спрашивается: зачем терпеть ад? А потому что мужу таким вот образом удается взвалить на жену комплекс вины – мол, в его слабости виновата именно она. А попутно внушает ей, что она никому не нужна. Несчастная носится потом с этой виной, верит, что на нее не позарится ни один порядочный человек, и чахнет. Так было и с Ладой. И конечно, не с ней одной. Но теперь самоистязаниям конец, прочь жалость, прочь комплексы, прочь прошлое! И всего-то надо сказать правду. Но это трудно, потому что за правдой стоит твердое «нет». И все же она чувствовала – за ее спиной выросли крылья.
Изменение ее настроения заметили на работе, сотрудницы удивленно переглядывались. Репутация у Лады была святой мученицы, но при всем при том коллеги почему-то жалели Илью. Ну, пьяниц на Руси всегда жалели. И продолжают жалеть. Только те, кто не знает, каково близким с ними, а узнали бы – всякая жалость пропала бы.
Отпросившись за час до окончания рабочего дня, Лада помчалась домой. Нужно успеть собраться, Дима обещал отвезти ее к маме и дочери, а потом он поедет встречать жену. Сегодня приезжает его Элла, значит, свидания с ним станут редкостью, что тоже неплохо – Лада окончательно разберется в том, что так скоротечно случилось. Еще не переступив порог квартиры, она удивленно и вместе с тем возмущенно крикнула мужу:
– Кто в наше время держит открытой дверь? Что украсть, всегда найдется, потом попробуй купи.
Лада влетела в узкую прихожую, по ходу переобулась в тапочки, пронеслась в комнату. Илья лежал на диване, укрывшись покрывалом с головой, чтобы дневной свет не мешал ему «отдыхать». «Опять наверняка пьян», – с отвращением подумала Лада.
– Как мне это надоело! – вскипела она, сжимая кулаки. – Всему есть предел. Слушай, ты совсем рехнулся? Какого черта спишь тут, оставил открытой дверь?
Внезапно вкрадчивый голос негромко позвал ее по имени. Он был знаком и до тошноты противен.
– Господи! – схватилась за грудь Лада. – Как вы меня напугали!
Соседка, вошедшая в квартиру вслед за хозяйкой, вытянула сморщенную шею и заглянула поверх плеча Лады в комнату, потом тихо (вообще-то громко она никогда ничего не делала) произнесла, едва зашевеля губами:
– Муж отдыхает, а ты раскричалась.
– Его сейчас и из двадцати орудий не разбудишь. Что вам?
Лада поставила руки в боки, подбородок приподняла, не скрывая, что не рада неприятной соседке, которую про себя называла черепашкой. Та просвистела, будто змея из-под колоды:
– Риса. Суп варю, а рис забыла купить. Насыпь полстакана. А ты сегодня нервная…
Лада выхватила из ее руки стакан, кинулась на кухню, сыпанула в емкость рис, чтобы поскорее избавиться от любопытной соседки. Пришла-то черепашка явно посмотреть на события, а не за рисом. Открыв холодильник, Лада пришла в ярость и, не удержавшись, вслух возмутилась:
– Как посмел вылакать мое шампанское?
Она отдала стакан черепашке, забыв выпроводить бабку, умчалась назад в кухню. Бросая гостинцы для дочери в сумку, выкрикивала, обращаясь к Илье:
– Тебе водки мало? Я берегла эту бутылку на день рождения мамы! – Поскольку муж не отозвался, она влетела в комнату, как фурия. – Я с тобой разговариваю? Пьешь и спишь… От тебя один вред!
На пределе атомного взрыва она подскочила к нему, сдернула с лица покрывало…
Короткий крик вырвался сам по себе. Лада зажала рот руками и попятилась, пока не уперлась спиной в сервант. Задребезжала посуда. Этот звук тоже испугал Ладу, она резко вдохнула воздуха, но он застрял в груди, не выходил назад, и, видимо, от этого в глазах запрыгали черно-серебристые точки. Оглянулась по сторонам – черепашки не было. Еще чуть-чуть – и Лада упадет, будет лежать здесь неизвестно сколько…
Ноги сами понесли ее из квартиры. Лада машинально схватила по пути сумочку, лихорадочно заперла дверь и очнулась, когда была уже во дворе, на скамейке в беседке. Мелкая-мелкая дрожь вытряхивала из нее любые попытки мыслить или хотя бы позвать на помощь. Лада вообще ничего не соображала и ничего не видела. Ничего? Нет, видела, видела…
Вдруг раздался хохот. Заливистый, задорный и заводной, противоестественный в данной ситуации. Лада оглянулась – кому это так весело? Недалеко молоденькая девчонка в короткой юбочке сгибалась от хохота, а паренек, стоявший рядом, что-то рассказывал ей, жестикулируя.
Лада отвернулась, почувствовала, что дышит. Значит, живет. И первой ее мыслью было: что делать? Сообщить. Кому и что? И как сообщить, если ноги не хотят идти? Телефон! Дима подарил телефон. Лада высыпала содержимое сумочки на скамейку, схватила мобильник. Ни одного номера она не помнила, а в телефон успела внести только номер Димы. Он мужчина, знает, как поступить. Лихорадочно нажала кнопку и услышала его отклик:
– Я уже еду к тебе.
– Приезжай скорей, – едва выговорила она. – Жду тебя во дворе.
– Не на нашем месте? Ты же хотела, чтоб меня не видели…
– Передумала, – перебила она. – Очень, очень тебя жду.
Она сидела, ссутулившись, низко склонив на грудь голову, и даже не заметила, как он подошел. Только услышав его приветствие, не дав договорить, прервала:
– Там мой муж…
