– Где еще встречаться двум черноморцам, как не в устье Амура! – пошутил Путятин при встрече, обняв старого соплавателя.
Затем оба черноморца спустились в командирскую каюту, и Путятин рассказал Лесовскому последние новости. На Дальнем Востоке свежими считались новости трех-четырехмесячной давности. Что касается команды «Дианы», то она вообще почти полгода не имела сведений с родины.
Новости были безрадостные: Англия и Франция ввели свои огромные флоты в Черное море и высадили в Варне экспедиционный корпус. Корнилов и Нахимов держат Черноморский флот в Севастопольской бухте в полной готовности к бою. Что будет дальше, не знал пока никто.
Под ударами цунами
Генерал-адъютант Путятин имел поручение от Николая I на ведение переговоров с японским правительством по вопросам уточнения границ между государствами и подписания мирного договора.
– Вот так и устроена наша жизнь: одни с врагами дерутся, а мы мирные договоры тем временем подписываем! – сообщил своему старшему офицеру ближайшие перспективы Лесовский.
Бутаков лишь перекрестился. В Севастополе сражался его старший брат Григорий. Кто знает, минует ли его смертельная чаша?
Поступив в распоряжение дипломатической миссии, в середине сентября 1854 года «Диана» взяла курс на Японию. Шли со всеми предосторожностями. Где-то поблизости уже рыскали англичане. По пути фрегат посетил японские порты Хакодате, Осака, Кадо.
22 ноября «Диана» бросила якорь в японском порту Симода. Почти сразу же начались переговоры. Не сказать, что слишком быстро, но дело продвигалось. На Востоке вообще ничего не любят делать быстро. В Симоде Путятин предполагал дождаться прибытия полномочных японских чиновников из Эдо, чтобы завершить порученное ему императором дело и подписать все межгосударственные документы. Приходилось все время думать и об англичанах.
Из воспоминаний корабельного священника Василия Махова: «…Японцы сообщили нашему командиру довольно неприятную весть, что состоящий из четырех военных судов английский отряд, преследуя фрегат наш, имеет положительное намерение разбить оный или забрать его и весь экипаж в плен. Сколько бы ни тревожна была для нас такая весть, сколько ни падала на душу скорбь, но ответ моряков на воодушевление генерал-адьютанта Путятина “драться до последней капли крови” и “ живьем в руки не даваться” требовал и предохранения и собственной бдительности. Фрегат подвели к городскому берегу, а в отдаленности при море устроен был на взгорье пост – наблюдать за приближением неприятеля. Правительство японское, считая постановку военного русского поста на земле их за самовольство, сильно возроптало. Уполномоченные прекратили личное сношение, и нам воспрещено было съезжать на берег».
Так, сами того не подозревая, японские власти спасли русских моряков от больших жертв.
Условия бухты заставили командира фрегата капитан-лейтенанта Лесовского поставить фрегат между берегом и торчавшей посреди бухты скалой Инубусари.
8 декабря состоялась первая встреча с представителями японского императора. На следующий день они посетили «Диану», где им был оказан торжественный прием и дан обед. Вечером того же дня задул штормовой ветер, а потому капитан-лейтенант Лесовский отдал второй якорь, а также спустил реи и стеньги.
10 декабря ветер понемногу стих, но реи и стеньги не поднимались, так как команда занималась исправлением такелажа. Чтобы произвести работы в более спокойном месте, Лесовский взял «добро» у Путятина на переход фрегата в северо-восточную часть бухты.
Утром 11 декабря погода была на редкость тихая, дул легкий вестовый ветер. Сразу после подъема флага на «Диане» начали завозить якоря-верпы, чтобы затем по ним перетянуть фрегат в дальний угол бухты. Одновременно загружали в шлюпку многочисленные подарки для японских чиновников.
Около десяти часов утра находившийся в своей каюте за разборкой документов адмирал Путятин почувствовал внезапное содрогание корабельного корпуса. Немедленно бросив все дела, он вышел в кают-компанию. В это время содрогание повторилось с еще большей силой.
– Никак землетрясение, ваше превосходительство! – сказал пробегавший мимо на шканцы Лесовский.
Путятин поднялся за ним наверх. Море вблизи берега кипело бурунами, словно вода в чайнике. В это же самое время со стороны моря двинулись к берегу потоки воды. Вскоре все заклокотало с еще с большей силой. Подняв подзорную трубу, Путятин увидел, что бывшие у берега японские джонки торопливо уходят вверх по реке.
– Степан Степанович! Дайте команду вернуть все гребные суда! – велел он командиру «Дианы».
В это время вода начала быстро уходить от берега, уровень ее понижался прямо на глазах.
– Ох, не к добру это, ох не к добру! – грустно заметил Лесовский и приказал как можно скорее отдать второй якорь.
Едва успели отдать второй якорь, как фрегат стало вертеть напором воды так, что он описывал над брошенными в воду якорями целые круги. А затем вообще началась настоящая чертовщина. Вода непрерывно то поднималась, то убывала, чтобы через несколько минут снова прибыть. Вскоре образовался огромный водоворот, который втягивал в себя целые деревья.
– Может, попытаться выйти в море? – предложил Путятину Лесовский.
– Думаю, что уже поздно! – мрачно ответил тот. – Будем держаться здесь!
Из воспоминаний священника Василия Махова: «В девять часов утра, когда начали пить чай, вдруг толчок сильно потряс и поколебал весь фрегат. Я в это время был в каюте вице-адмирала. Ложки в стаканах задребезжали, столы закачались, скамьи и стулья быстро клонились то на одну, то на другую сторону. Сами мы, смутясь духом, не могли сидеть спокойно: все тряслось, все колебалось… Вице-адмирал поспешно вышел из своей каюты на верхнюю палубу, видимого же грозного действия на поверхности моря и суши заметно не было. Колебание было минуту или две, и потом мало-помалу фрегат успокоился. Вице-адмирал, сойдя в кают-компанию, объявил, что случай этот относится к землетрясению, которое нередко бывает в Японии с большими или меньшими последствиями. Далее обыкновенные занятия моряков, прерванные в момент землетрясения, пошли своим чередом, но в скором, однако, времени дано знать с верхней палубы, что вода необыкновенно быстро покрывает все берега. Мы все взошли на верхнюю палубу фрегата, снова пришедшего в колебание и… вот истинная для вас, мой добрый читатель, картина, а для нас бывшая страдательная действительность и ужасная очевидность грозного явления природы и той страшной кары небесной, которая ниспослана была Богом в 11-е число декабря 1854 года и на нас, и в особенности на жителей Японии! Вода со дна моря буравила и словно в котле кипела, волны ее клубились и, вздымаясь, рассыпались брызгами. Валы с моря один за другим – больше, один другого сильнее с необыкновенным шумом и яростным грохотом напирали воду, захватывали берега, мгновенно заливали местность… Бывшие у берегов японские лодки коверкало и стремительно разбрасывало во все стороны; натиск воды, быстро распространяясь, добрался скоро до самого города, залил улицы и, возвышаясь более и более (до трех саженей высоты), затоплял, покрывал, размывал строения; далее, как бы довольствуясь своею прибылью, быстро, игриво уносил с собою обратно в морскую пучину и разломанные строения и самих людей! Скоро весь залив наполнился сплошною массой бревен, джонок, соломы, платья, трупов человеческих и людей еще живых, сохраняющих пока жизнь свою на какой-либо доске или куске дерева. Стон, крики, вопль гибнущих японцев, шум воды, рев валов, завывающие всплески… Тяжело вспоминать об этом; нелегко памяти передать на бумаге все виденное, перечувствованное! Сознаюсь, что и десятой доли не скажу того, о чем бы рассказать следовало много и много…»
