Летом следующего года на Транзундском рейде эскадру посетил император Александр II. Вначале царю показали образцовое маневрирование и выходы кораблей в таранные атаки, затем была показана атака минная. Катера с шестовыми минами стремительно атаковали стоявший на рейде старый списанный фрегат «Филоклет». Катера ткнули минами в борт фрегата, последовал оглушительный взрыв, и от старика «Филоклета» остались лишь щепки. Император был в восторге от увиденного. Одно дело – читать докладные записки, и совсем другое – увидеть все своими глазами.
После окончания смотра эскадры в Транзунде в 1869 году император Александр II поздравил его генерал-адъютантом и собственноручно надел на него аксельбант, снятый с великого князя Алексея Александровича, сказав:
– А тебя благодарю, прежде всего, и поздравляю моим генерал-адъютантом. Уверен, что ты останешься таким, каким я тебя всегда знал!
Вернувшись в Петербург, император начертал письмо брату Константину (великий князь в это время был за границей): «Пользуюсь отъездом Лихачева, чтобы написать тебе, любезный Костя, хотя несколько слов. Он передаст тебе все подробности моего… пребывания на эскадре, на Транзундском рейде. Добавлю только то, что я тебе уже телеграфировал, т. е. чего я вполне и всем остался доволен, сожалея, что тебя не было при этом. Нельзя не радоваться, видя общее усердие, знание своего дела и молодечество, которое воодушевляет всех чинов эскадры. Назначением Бутакова генерал-адъютантом я хотел показать мое полное удовольствие и выказать при этом мое искреннее спасибо всем командирам судов, прибавив мою уверенность, что они будут стараться еще более совершенствоваться по всем отраслям их многосложной службы. Сердечное спасибо тебе и Краббе, который умел понять тебя и помогать во всех дельных преобразованиях нашего флота…»
Летом 1869 года броненосная эскадра Балтийского флота в составе броненосных батарей «Кремль» и «Первенец», фрегатов «Петропавловск», «Орел» и «Пересвет» и корвета «Витязь». Флаг Бутакова на фрегате «Петропавловск» находилась в практическом плавании в Финском заливе неподалеку от острова Гогланд, отрабатывая элементы эскадренного маневрирования. 2 августа командующий начал отработку построений и перестроений кораблей. Во время одного из таких перестроений в 19 часов 30 минут – из строя фронта в кильватер – броненосная батарея «Кремль» таранила 57-пушечный фрегат «Олег». Спустя пятнадцать минут последний затонул.
Лишь потому, что рядом с гибнущим фрегатом была вся эскадра, а на море стоял почти полный штиль удалось избежать больших жертв. Из команды «Орла» погибли шестнадцать человек, в основном те, кто находился вблизи места таранного удара «Кремля», остальные 497 человек были спасены. Эвакуация проходила в образцовом порядке. Все офицеры были распределены для наблюдения за посадкой матросов в шлюпки. Помимо этого за борт сбросили койки и люки, чтобы те, кому по какой-то причине не хватит места в шлюпках, могли прыгать за борт и держаться за них, пока их не подберут.
В рапорте управляющего Морским министерством на имя императора Александра II особо отмечалось, что с гибнувшего «Орла» был спасен шканечный журнал и сундук с корабельной казной.
Достойно вело себя в момент гибели корабля и его командование. Командир «Орла» капитан 1-го ранга Майдель и старший офицер капитан-лейтенант Толбухин покинули гибнущий корабль в самый последний момент, спустившись в катер. С трудом отцепив его от талей, они сумели отойти от «Орла», а затем были приняты в шестерку с корвета «Витязь».
Фрегат «Олег» находился в составе эскадры, шедшей строем фронта, и занимал третье место от левофлангового фрегата «Петропавловск», на котором держал свой флаг вице-адмирал Бутаков. В 19 часов с «Петропавловска» дали сигнал: «Переменить фланги, поворачивая вправо». Выполняя приказ флагмана, командир «Олега» немедленно повернул вправо на 8 румбов, продолжая при этом следовать в струе броненосной батареи «Первенец» на такой же дистанции, как и ранее, находясь в строю фронта. «Первенец», шедший впереди «Олега», поворотил вправо на 16 румбов. Почти одновременно начал доворот на 16 румбов и «Олег».
В то же время броненосная батарея «Кремль», бывшая ко времени второго поворота вне строя, находилась слева по борту от «Олега» и тоже поворачивала вправо. Видя, что «Кремль» покатился вправо и начинает опасно сближаться с фрегатом, командир «Олега» приказал дать полный ход, чтобы максимально ускорить циркуляцию и успеть вывернуться из-под удара неумолимо надвигающейся плавбатареи. Для перекладки руля времени уже не оставалось и вывернуться из-под удара не удалось.
Что касается «Кремля», то он обошел броненосную батарею «Первенец» и стал обходить фрегат «Олег». В этот момент на «Кремле» положили руль влево для следования за «Первенцем». Увидев быстро приближающийся «Орел», командир «Кремля» попытался было повернуть в противоположную сторону и дать задний ход, однако было уже поздно. Фрегат к этому моменту заканчивал циркуляцию. Спустя несколько мгновений корабли столкнулись. Удар пришелся в левый борт почти под прямым углом впереди грот-мачты. При этом «Кремль» даже не успел отработать назад винтами.
Вообще, ведя разговор о трагедии «Орла», необходимо принять во внимание, что первые отечественные броненосные батареи, к которым относились «Кремль» и «Первенец», были практически «невозможными в строю», то есть настолько плохо управлялись, что уже само нахождение их в эскадре создавало обстановку определенного риска. Именно поэтому крайне неуклюжие и тихоходные броненосные корабли не решались именовать броненосцами, а называли батареями, уже самим названием подчеркивая их оборонительный характер. Чрезвычайно рыскливые, они, по образному выражению одного из современников, «вечно шатались словно пьяные, то и дело норовя в кого-нибудь да врезаться». Раз положив руль на один борт, даже совсем немного, батарея получала такое вращательное движение, вернуть из которого ее в краткий промежуток времени уже не было никакой возможности.
При этом если «Кремль» отличался сложностью в управлении, то «Орел» представлял собой старый корабль, и его деревянный корпус был к 1869 году предельно изношен.
Впоследствии капитан 1-го ранга Майдель вспоминал: «Несмотря на то что за исключением 100 человек, команда фрегата “Орел” состояла из рекрут и людей, бывших в первый раз в море, я не заметил между ними ни робости, ни упадка духа, столь свойственных в такую критическую минуту. Все матросы исполняли свою обязанность как бы во время простого учения, без суеты и замешательства».
Как единодушно отмечают очевидцы, Бутаков во время трагедии самообладания не потерял, оставаясь таким же спокойным и сдержанным, как и обычно. Команды он отдавал спокойным голосом. При этом вслух одобрил действия одного из офицеров, который, умело маневрируя на вельботе, вытаскивал плавающих людей под самыми ноками реев тонувшего фрегата.
Благодаря Бутакову за потерю «Олега» никто наказан не был.
А затем в жизни Григория Ивановича произошла новая потеря. Ушел из жизни старший брат Алексей. После многолетних исследований на Арале и Сырдарье он вернулся домой тяжелобольным, с сильной почечной болезнью. Некоторое время служил на кораблях, но затем по здоровью перешел на береговую службу. Алексею Бутакова отличили и контр-адмиральским чином, целой жменей орденов и золотой медалью Лондонского географического общества, но здоровья это ему не вернуло. В конце концов, он лишь формально состоял при командире Петербургского порта, все время проводя в лечебницах, но ничего не помогало. В июне 1869 года Алексей Бутаков умер на курорте Швальбах в Пруссии.
