Вот что писал Измаил Зацаренный своей сестре Анфисе: «Дорогая Анфиса! Я пишу тебе при следующей обстановке: глубокая бухта в заливе Бургас, кругом ни души – это наш передовой морской форпост. Гроза и ливень тропические… сухой только уголок стола, на котором я пишу теперь и на котором только что съел обычный завтрак – кусок противной баранины – единственное блюдо здесь… Каждую минуту жду приказаний действовать, минуты эти идут за минутами, полные неизвестностью того, что делается на свете… Болит сердце за Россию, если ей придется вести новую войну, стонет оно, когда подумаешь о том, что она должна будет отдать назад, уступить все то, что она пожертвовала…»
Командир «Батума»
Когда угроза английского вторжения отпала, Зацаренного перевели командиром миноноски «Ящерица», затем служба на корвете «Воин». А вскоре капитан-лейтенанта отозвали в Санкт-Петербург. Управляющий Морским министерством старый адмирал Краббе был немногословен.
– Хочу возложить на вас задачу особую! – без долгих вступлений обратился он к Зацаренному. – Поезжайте в Лондон и примите команду над строящейся там миноноской «Батум»!
– Слушаюсь! – вытянулся капитан-лейтенант. – Что же здесь особенного?
– Миноноска новой конструкции. Вам же предстоит испытать ее мореходные качества в открытом море. Дело это весьма опасное. Впрочем, вы можете отказаться… – Краббе выжидающе замолчал.
– Я готов.
– Иного и не ожидал от столь заслуженного и боевого офицера, – улыбнулся старик. – Ступайте, и да хранит вас Бог.
В феврале 1880 года капитан-лейтенант Зацаренный был уже в Лондоне, на заводе Ярроу, где на стапеле заканчивали постройку крупного миноносца. На борту его красовалась славянская вязь: «Батум». «Опять Батум, – невольно усмехнулся Измаил. – На Батумском рейде мне неизменно везло, должно повезти и здесь».
Собрав команду, объявил:
– Засучиваем рукава – и за работу!
И первым, подавая пример, полез с фонарем в угольные ямы. За ним два офицера и десять матросов – вся его команда. После спуска «Батума» на воду Зацаренный объявил во всеуслышание, что пойдет в Николаев своим ходом.
– Зачем вам это, Измаил Матвеевич? – отговаривал его российский морской агент. – По плану следует загрузить миноноску на пароход «Тотлебен» и везти ее в Черное море на палубе. Там вас спустят, и двигайтесь себе на здоровье своим ходом в свой Николаев!
Но Зацаренный был упрям: пойдем сами – и все тут! На «Тотлебен» загрузили лишь запасные части да личные вещи команды. На миноносце было так тесно, что командир распорядился брать с собой только самое необходимое.
Перед отходом капитан-лейтенант еще раз осмотрел миноносец. Спору нет, корабль являл собою последнее слово мирового судостроения: стремительные обводы корпуса, мощное минное вооружение, высокая скорость хода. Но командиру уже было ясно, что в угоду скорости кораблестроители пожертвовали многим иным, а качество сборки миноносца оставляло желать лучшего.
Ряд устройств устанавливали уже по личному распоряжению командира «Батума». Так, Зацаренный настоял на установке трех небольших откидывающихся мачт с рейковыми парусами.
Наконец настал день отплытия. В семь часов утра 20 июня «Батум» покинул лондонский Южно-Индийский док и взял курс к устью Темзы. В Гревзегде захватили лоцмана для прохождения Ла-Манша. В своем путевом дневнике Измаил отмечал: «…Даже в Англии приходилось слышать… вы только маскируетесь, и, разумеется, нет никакой возможности плыть так далеко; по выходе в Канал вас возьмет поджидающее там русское судно и увезет в Китай».
– Почему в Китай? – смеялись матросы. – Чудные эти английцы!
Ла-Манш встретил миноносец свежей погодой. При четырехбалльном ветре «Батум» сильно зарывался носом, однако на курсе держался хорошо.
– Для полной проверки нам нужен шторм баллов в шесть – восемь! – высказал свои мысли Измаил младшему офицеру «Батума» лейтенанту Залесскому.
Тот только хмыкнул:
– Этот эксперимент может стать для всех нас последним!
– Ничего, – успокоил его Зацаренный, – корабль новый, машина – зверь, пробьемся!
В Плимуте пополнили запасы угля и взяли курс на Брест (Франция). Утром 22 июня открылся остров Уэссэн, за ним уже перекатывал свои огромные валы Бискай. Относительно стоянки в Бресте Зацаренный оставил в дневнике следующую любопытную запись: «Приход “Батума” удивил французов, как они говорили, французские моряки сомневались, что мы идем далеко, а когда узнали, что решено Бискайскую бухту пересечь прямо, а не идти по берегу ее, то этому решительно не хотели верить». Французские моряки трусами никогда не были, и за свои слова они отвечали: ведь Бискай – это всегда страшно!
Но пока в брестских портовых кабаках спорили, пойдут русские столь гибельным путем или нет, «Батум» уже по самые дымовые трубы вонзился клином в бискайские волны. Жуткий шторм ставил стотонную миноноску почти на попа. С оглушительным треском десятками летели заклепки. Из статьи Измаила Зацаренного о бискайском шторме, опубликованной позднее в «Морском сборнике»: «Наутро 25-го задул ветер и засвежел к вечеру до 5 баллов с огромной для миноноски волною. Миноноска не качалась, ее бросало; она рыскала… держать по румбу было очень трудно, по компасу – невозможно, картушка от качки и ударов ходила вкруговую, правили по звездам и облакам… Ни одна волна не прошла мимо миноносца, все через нас с носа в корму; мы были мокрее мокрого; несмотря на дождевики, продрогли так, как редко приходится».
Из-за малочисленности команды практически все время стояли в одну смену. Моряки знают, что это такое. Помощник командира лейтенант Залесский – за впередсмотрящего, привязав себя крепким концом, механик поручик Яковлев – в машине, а сам Измаил Зацаренный – на кормовом штурвале. Лишь иногда Измаил Матвеевич позволял себе немного расслабиться – поменяться с Залесским местами…
Но вот позади остались триста сорок миль штормового Биская. Впереди ждал отдых в Лиссабоне. В это время с «Батумом» произошел весьма курьезный, но вместе с тем и поучительный случай. Снова предоставим слово самому Измаилу Матвеевичу: «…Не только удивлялись плаванию миноноски, но и как будто боялись ее; на этом переходе до Лиссабона мы встретили коммерческий пароход и стали придерживаться к нему так, без всякой цели, просто показать русский флаг. Пароход, подняв норвежский флаг, стал салютовать нам и вместе с тем положил руль в сторону; мы к нему – он от нас и уже повернул почти назад на 16 румбов, когда мы бросили его и взяли старый курс; что думалось в это время капитану парохода? Интересно было знать…»
Прошли Гибралтар, спустились к Алжиру. Погода улучшилась, но теперь донимала страшная жара. И если наверху она переносилась сносно, то в машине ртутный столбик поднимался до 50°С… В итальянском порту Фиуме стали в завод на установку торпедных аппаратов. Бывший там вице-адмирал Лихачев поздравил Измаила с успешным переходом, пожелал благополучно добраться до Николаева. Там же провели торпедные стрельбы – и снова в путь.
