Книга Путь воина, страница 73. Автор книги Богдан Сушинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Путь воина»

Cтраница 73

– Тебя как в курине твоем сечевом звали, казак?

– Галаганом [34], – ответил предводитель странствующих воинов-полустарцев, еще довольно крепкий мужик с обожженной левой щекой и подозрительным шрамом на челе, очень похожим на изуродованное клеймо. Широкоскулый, со вздернутым подбородком и спокойным взвешенным взглядом, он почему-то сразу же показался Урбачу человеком с крепкими нервами и мужественным нравом.

– Да надежные они вояки. Принимай, принимай, Урбач. Это наши «ангелы смерти», – посоветовал приведший казаков к этому секретному, выстроенному посреди леса лагерю сотник Савур. – Потом спасибо скажешь, что к тебе направил.

Сотник отсалютовал саблей и, лихо развернув коня, умчался редколесьем в сторону основного стана.

– Так мог бы ты втолковать мне, серому рубаке, как-нибудь попроще, за что Савур прозвал вас «ангелами смерти», – обратился Урбач к Галагану.

– А мог бы назвать и «ангелами спасения», – молвил худощавый приземистый сечевик, одетый, как и Галаган, в вывернутый овчиной наружу безрукавный тулуп. И тут же назвал себя. – «Огирем», жеребцом то есть, кличут. Да только отжеребцевал я свое.

– Смерть в постели да во хворях – для казака такая же постыдная, как смерть по атаманскому присуду, – вновь взял слово Галаган. – Одни из нас уходят в монастыри отмаливать неотмаливаемое, другие грешат, пропивая свою старость вместе с последними шароварами и крадеными седлами в шинках, третьи бросаются в первых рядах под татарские сабли. Мы же, грешные, недомученные, сотворив промеж собою совет, решили принять достойную нас и сечевого братства смерть, вводя врагов наших в гетманский блуд.

Урбач очумело повертел головой, пытаясь хотя бы в этот раз пробиться к истинному смыслу его слов, но понять, что такое «гетманский блуд», так и не сумел.

– Видно, что не из сечевиков, – мягко укорил его Огир. – Традиция такая, древняя, как само братство наше. Когда нужно ввести врага в блуд, выбирают охочих, которые бы, поддавшись турку, поляку или татарину… попали ему в руки…

– Обожгло, Огир, обожгло, – подтвердил Урбач. – Теперь кое-то проясняется.

– И там уже, под пытками лютыми, так сераскирам вражьим мозги затемнить, чтобы в страхе они начали думать не о том, как бы казаков изрубить, а как бы самим душу свою спасти.

– Но тут особый талант нужен. Не каждый, даже пытки-мучения приняв, сможет довести это дело до ума, – вклинился третий смертник, назвавшийся Остюком. Возможно, наиболее древний из них, с искореженной кистью левой руки. – Тут ведьмячьим глазом гляди, чтобы врага в блуд ввести, да придурь напускай на себя, как на местечкового юродивого. Чтобы, когда надо, и слезу пустил, и полу халата турецкого поцеловал, и трусом последним у ног мурзы перекопского отползал.

– Правда, хитрость свою потом, так или иначе, а на колу сидя, восхвалять приходится, – завершил за него Галаган. – Но когда видишь, как войско вражье от лжи твоей по степи мечется, в засаду попадая, и на колу плясать хочется, султан-паша заморский.

Урбач усадил всех «ангелов смерти» на ствол поваленного клена, сам уселся на полуистлевший пень напротив них и несколько минут молчал, ни на кого из пришлых не глядя.

– Но вы же понимаете, что такие казаки-смертники нам обязательно понадобятся, – наконец молвил он, исподлобья прохаживаясь пытливым взором по напряженным лицам отставных запорожцев.

– Что ж тут не понять, султан-паша заморский? – спокойно заверил его Галаган.

– И что идти в таком случае придется вам.

– Так ведь на то и обрекаем себя, во спасение всех невысвяченных в храмах святых душ наших и в благодарность тем сечевикам, что полегли во времена прошлые, овеяв нас, потомков, славой своих побед.

– Говоришь ты, отец, как проповедь читаешь. Но война, которую мы затеяли, это вам не налет на польский обоз. Голов и сабель поляжет немало. Поэтому мой вам совет: найдите себе хороший зимник, где каждый курень – что келья монастырская… А еще лучше – идите на волость да осчастливьте осенней радостью трех вдов казачьих.

«Ангелы смерти» красноречиво переглянулись, всем своим видом демонстрируя абсолютное разочарование.

– Видать, не к тому сотнику привел нас Савур, – извиняюще молвил Огир, взглянув сначала на Урбача, а затем на своих товарищей.

– Правду говорят: казак не из сабли и осэлэдця высвячивается, а из традиций Сечи Запорожской, – объяснил Остюк, поднимаясь, ибо дальше ему здесь делать было нечего.

– Нужно идти к гетману Хмелю, – поддержал их Галаган. – Тот хотя бы поймет, о чем мы с ним говорим.

Старые казаки с покровительственной грустью взглянули на Урбача, недовольно покряхтели и, размяв прокуренными пальцами табак в трубках, пошли искать правды у Хмеля, как, на казачий лад, именовали они Хмельницкого.

– Хотел бы я видеть, как кто-нибудь из вас хотя бы пять минут под каленым железом, под обручами или на дыбе продержится! – с вызовом бросил им вслед Урбач.

«Ангелы смерти» остановились и вновь переглянулись. Им показалось, что наконец-то сотник созрел для серьезного разговора. Не спеша, с достоинством вернулись к поваленному клену.

– А вот эти раны Господни, – указал Остюк на изувеченную руку и глубокий шрам, идущий от затылка до сонной артерии, которого Урбач раньше не замечал, – от вдовьих ласк, по-твоему, происходят, что ли?

– Если который из нас не выдержит и умрет под пытками, то умрет, сказав все, что нужно было сказать. Слово смертника – оно, как расплавленная смола, до мозгов прожигает.

– Наверное, так оно и есть, – сдержанно признал его правоту сотник.

А предводитель этих смертников Галаган ничего не стал предполагать и объяснять, уверенно подошел к костру, на котором обволакивался дымом и копотью видавший виды походный котел, извлек из него ветку с раскаленной головешкой и приложил к тыльной стороне ладони. Незаметно подступив поближе к нему, Урбач почувствовал запах жженого тела и с удивлением увидел, что лицо казака остается таким же невозмутимым, как и до этого «самосожжения».

Пожалев «ангела смерти», сотник отвел его руку с головешкой и взглянул на рану. Галаган прожег себя почти до кости, но держался при этом мужественно.

– Простите, отцы-казаки, всяк по себе сапоги меряет. Лично я к огню и прочим пыткам не очень-то охоч, потому и не верится. Но коль уж такие люди у нас появились, мыслю, что нужно нам создать отдельный курень, который будет состоять из «ангелов смерти», характерников, лазутчиков и казачьих лекарей. А чтобы не ошибиться при отборе, каждого желающего стать «ангелом смерти» станем подвергать испытанию кровавой пыткой, огнем и… словом; а еще – способностью на «гетманский блуд».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация