После Спас-Деменска, на лесной поляне, он выстроил весь личный состав полка, всех попутчиков, поставил боевую задачу, предупредил о строжайшей дисциплине на марше и подытожил такими словами:
– А кто сомневается или задумался о доме или немецком плене, пусть знает: ушёл, значит, оставил товарища в беде, открыл противнику фланг, ослабил оборону. Офицерам и младшим командирам разрешаю стрелять таких на месте. На то имеется соответствующий приказ за подписью Верховного. И с ним вы все хорошо знакомы. Пока мы вместе, пока действуем сообща, мы – Красная Армия. Сила! Вот так, в гриву-душу…
Бойцы без командира, без приказа и без обеспечения очень скоро превращаются в стадо. В безвольное, пугливое стадо.
– Соберите винтовки! – приказал он своим бойцам. Те уже высыпали из машин, молча смотрели, что будет.
– Небось москвичи, – сказал один.
– Кто их знает, – отозвался другой.
– Сброд. Повоюй с такими.
– Сдаваться вышли…
– Листовок начитались, думают, немцы им лапши в котелки накладут…
– Винтовки-то, гляди, совсем новенькие.
– Аристархов! – разглядел он среди бойцов знакомого лейтенанта из батальона связи. – Проследи, чтобы все винтовки были розданы тем, у кого нет оружия.
– Слушаюсь, товарищ полковник! – козырнул лейтенант и тут же отдал распоряжение, чтобы оружие грузили под брезент.
Винтовки были не у всех. Перед самым Спас-Деменском, часа два назад, они встретили вот такую же группу, перебегавшую дорогу. Но те, догадавшись, что вышли на своих, облепили их машины, крича:
– Мы с вами! Возьмите нас!
Командовал ими сержант. На пятнадцать человек у них было две винтовки с семью патронами и один револьвер системы «Наган». Сержант признался, что взял его у убитого младшего политрука, которого они похоронили утром после боя у дороги, где погибла их рота. Сержант говорил об окружении. Что дивизия разбита. Начальство разбежалось. Приказы никто не отдаёт. Что перед смертью младший политрук приказал пробиваться на юго-восток, к Варшавскому шоссе. Вот и пойми, где фронт, где тыл, где противник, а где свои.
Вскоре колонна остановилась снова. Вернулась выброшенная вперёд разведка.
– Товарищ полковник, в посёлке немцы.
Собрал всех командиров, танкистов, артиллеристов. Посовещались. Разведка доложила, что объезды плохие, орудия по ним не протащить. Да и танки могут завязнуть.
Старший лейтенант, командовавший взводом КВ, сказал, что горючее в баках ни исходе и его машинам срочно нужна дозаправка. Все уже понимали, что схватки не миновать. Объехать стороной Всходы, как объехали Спас-Деменск, не удастся.
Севернее, в стороне Вязьмы, гремело не переставая. Они шли туда. Там была их дивизия, с которой они должны были соединиться. Там они получат приказ на дальнейшие действия. Там он наконец накормит людей, даст им отдых. Там, возможно, получит пополнение. Там вступит в бой. Судя по канонаде, которая не сдвигается ни вправо, ни влево, фронт там держался. Может, основные силы подошли. Может, немцы натолкнулись на вторые эшелоны и те их остановили.
– Будем атаковать, – наконец принял он решение. – Сколько у вас снарядов?
– По шесть осколочных и по два бронебойных на каждую машину, – ответил командир взвода КВ.
Решили произвести огневой налёт на казарму и окопы, отрытые у дороги, где немцы установили орудия прямой наводки и пулемёты.
Атаковали на исходе ночи. Ворвались во Всходы. Часть немецкого гарнизона перебили. Часть успела отойти за реку Угру по большаку на Знаменку. Там, в двадцати километрах, проходило шоссе Юхнов – Вязьма. Там, как казалось им, были уже свои. Потому что не могло так быть, чтобы Вязьма и фронт держались, а важнейшая коммуникация, уходившая в тыл, не охранялась.
Пленных во время атаки не брали. И, как потом оказалось, напрасно. Местные жители ничего толком сказать не могли. Говорили только, что немцы шли весь день и всю предыдущую ночь, шли в сторону станции Угра и по большаку на Знаменку. Это была какая-то чепуха, абсурд, в который не хотелось верить. Значит, сержант оказался прав. Сержант был реалистом и знал, куда надо идти.
Всё подтверждало самые худшие предположения: немцы вышли на тылы их армии, а может, и всего фронта. Потому что среди приставших к ним в пути были бойцы подразделений, о которых и Мотовилов, и начальник штаба, и комиссар Горленко слышали впервые. По «Варшавке» тоже шли части из состава и 33-й, и 43-й, и других армий
[7].
Во Всходах они заправили машины, танки и трактора, которые использовались в качестве тягачей для тяжёлых орудий. Захватили несколько трофейных грузовиков. На них погрузили бочки и канистры с бензином и соляркой. Мотовилов дал полку отдых – три часа на сон и приём пищи. Через три часа сняли охранения и выдвинулись в сторону Знаменки. Вскоре передовое боевое охранение завязало бой с немецкой колонной, которая двигалась со стороны Знаменки на Всходы, как потом оказалось, с целью блокировать их группу и уничтожить её, если они не сложат оружие. Пленный унтер-офицер, командир взвода связи уверенным тоном человека, который не потерял контроля над обстоятельствами, твердил:
– Вы окружены. Русские армии обречены. В плен сдаются полками и дивизиями. Немецкие танки уже под Гжатском и Юхновом и стремительно продвигаются по шоссе в сторону Можайска и Медыни. Ваши армии в «котле»! Сдавайтесь! Я помогу вам. Сейчас ваши позиции будут подвергнуты обстрелу тяжёлой артиллерии. Вы обречены.
К полудню они поняли, что немец прав, что они, по всей вероятности, совершили ошибку, взяв направление на Спас-Деменск и Вязьму. Надо было двигаться по Варшавскому шоссе на восток, в сторону Юхнова и Медыни. А ведь именно туда младший лейтенант повёл остатки своего батальона. Значит, общее положение он знал лучше. Или меньше верил в благополучный исход.
