После еды завалились спать.
Но спали недолго. Прибежал сосед, четырнадцатилетний Гришка, который всё это время не отходил от Тульского, растолкал его и сказал, что комендантский патруль собирает окруженцев по всему городу. Заходят во все дома. Сгоняют куда-то к стадиону.
– Двоих расстреляли. Я сам видел. Патруль расстреливал. Вывели и шлёпнули. Видать, шпионы. Или дезертиры. – Гришка на одном дыхании выложил свою новость и внимательно смотрел на Тульского.
Отяпов сел и начал обуваться. Сапоги у него теперь были добрые. В таких ещё можно не один десяток километров отмахать. Хоть по грязи, хоть по снегу. Но, видать, идти далеко теперь не придётся. Зашевелились и другие.
Новость не радовала.
Начали обсуждать своё положение. А положение было не ахти каким весёлым.
В город они прошли мимо постов. Вёл их Тульский. И вот теперь они сидели и решали, что делать дальше. Кто-то предложил пойти в комендатуру или выйти и доложить о прибытии первому встречному патрулю.
– Ну-ну, – хмыкнул Ванников, всё видевший в чёрном цвете. – Далеко вас патрули не поведут. К ближайшей кирпичной стенке…
Выход неожиданно предложил Гришка:
– Вам надо идти к Рогожинскому посёлку. Там наши оборону строят. Заводские. И отец мой там, и братья. Я вас проведу.
– Мы не ополченцы, – робко возразил Гусёк. – Нам надо искать свою часть.
– Где она теперь, своя часть… – наконец сказал Отяпов.
Все замолчали. Отяпов стал для этих людей не только командиром, но и тем человеком, который может спасти, вытащить из смертной прорвы. А она теперь, та прорва, везде – справа и слева, спереди и сзади. Рассуждать можно всяко, но решение принимать должен самый мудрый и опытный.
– Надо идти к ополченцам. Там теперь передовая.
– Опять к чёрту в пасть!
– Оборвались, обносились… – зароптали бойцы.
Отяпов поднял руку. Ропот сразу стих.
– Мы тут из разных частей. Кто будет разбираться, чьи мы и с чем пришли сюда. Немец всё время шёл за нами следом. А значит, не сегодня завтра, он будет здесь. Искать свои полки будет потом. Собирайтесь, ребятушки. Давайте почистим оружие и пойдём на позиции.
– Там, видать, тоже особый отдел есть, – сказал Ванников.
– Будем молить Бога, чтобы нам там поверили. – И Отяпов расстелил перед собой плащ-палатку, вынул из вещмешка маслёнку и протирку, выщелкнул из винтовки затвор, вытащил шомпол. Всё это разложил перед собой на плащ-палатке. Поплевал на руки. Его примеру тут же последовали все, у кого было оружие.
Спустя несколько часов они стояли ровной шеренгой перед командиром роты тульских ополченцев. Тот выслушал доклад Отяпова, внимательно осмотрел новоприбывших, их оружие. Потом достал из полевой сумки блокнот и начал переписывать фамилии и номера частей. Переписав всех, сказал:
– Вот что, товарищи бойцы регулярной Красной Армии, я должен доложить о вашем прибытии и желании воевать вместе с нами командиру полка. А пока на довольствие вас поставить не могу.
Оружие у них забрали. Сложили возле блиндажа командира роты.
– И куда ты нас привёл? – покачал головой Ванников. Лицо его было бледным, руки дрожали.
Ночь они переночевали в одном из домов, куда их отвёл ополченец, вооружённой французской винтовкой времён Первой мировой войны.
– Где ты её отрыл? – Ванников кивнул на диковинное оружие, оснащённое длинным штыком, похожим на шпагу.
– Что бы ты понимал, – ответил ополченец. – Она бьёт на два с половиной километра.
Проснулись в полночь. Разбудил их всё тот же ополченец с винтовкой Лебеля.
– Ротный вызывает, – сказал он.
Ещё не рассвело как следует, когда со стороны шоссе, которое узкой сырой полосой угадывалось левее возле леса, прибежала разведка. Туман понемногу начал рассеиваться. Видимость становилась лучше. В окопах сразу началось оживление. Народ забегал туда-сюда. Ротный куда-то пропал. Потом появился с другой стороны. Увидел их и, видимо, вспомнив, что и с ними надо что-то делать, сказал:
– Разбирайте винтовки. Кто у вас старший?
– Я. Красноармеец Отяпов. – И Отяпов неуклюже махнул у обреза каски опухшей от холода ладонью.
– Приказываю вам занять вон то крыло. – Он указал в туман. – Окопы там отрыты. Будете прикрывать зенитный расчёт со стороны леса. А сейчас получите патроны и по буханке хлеба. Другого пайка на вас не предусмотрено. Огонь открывать по моему приказу. Дальше действовать по обстоятельствам. Ваша задача – не пропустить немецкую пехоту к орудиям.
Патронов им дали много. Сколько смогли взять, столько и нагребли в карманы и подсумки. Выдали по бутылке КС и три противотанковых гранаты на всех. Одну Отяпов взял себе, другую поручил Тульскому, а третью Курносову.
Когда разобрали винтовки и получили патроны, повеселел и Ванников. Он посматривал на лес и полоску шоссе, черневшую на фоне заснеженного поля, и говорил самому себе:
– Сейчас мы им… Или грудь в крестах, или голова в кустах.
Потом, глядя, как ловко, снаряжая обоймы, управляется с патронами Тульский, сказал:
– Смотри, Тула, гранату не потеряй.
Тульский в ответ засмеялся:
– Не потеряю, Калуга.
Они заняли пустые окопы рядом с запасными позициями зенитчиков и начали готовиться.
Зенитка стояла немного поодаль, ближе к домам. С длинным опущенным вдоль земли хоботом, она походила на хищного зверя, готового клюнуть любого, кто вылезет к ним из тумана.
Разведка принесла весть: по Орловскому шоссе движется колонна бронетехники и крытые грузовики с пехотой.
Немного погодя из леса, наполовину скрытого туманом, вылетела, будто перепуганная птица, сигнальная ракета. Она косо прочертила серое небо над черной стеной неподвижного леса и исчезла, сгорев и оставив едва заметный чёрный след.
– Идут.
Отяпов оглянулся на своих бойцов: Курносов, Гусёк, Тульский, Ванников, дальше двое из отдельного разведбата, прибившиеся к ним перед самой Тулой. С другой стороны замерли остальные, кого он знал и кому доверял, потому что слабые ушли по пути сюда. Куда они делись, гадать теперь было трудно, да и некогда. Может, в плен, может, по домам. Отяпов знал: такие настроения – по домам – тоже одолевали бойцов, оставшихся без командирского глаза.
– Ну что ты, Гусёк, дрожишь, как девочка перед первым разом. – Ванников нервно мял в зубах докуренное до последней степени колечко самокрутки. – Ты уже умирал. Ты не должен бояться.
– А я и не боюсь, – ответил Гусёк. Лицо его было серым. Но решительным. В нём сейчас что-то происходило. Что-то новое, чего он сам ещё не понимал.
Отяпов посмотрел на него и отвернулся. Надо было что-то сказать людям перед боем. Как командиру.
