Своего напарника он тогда донёс до лазарета. За что и был повышен в звании.
Нет, русский не думает стрелять. Должно быть, понял, что это бессмысленно. Неужели он рассчитывает на моё великодушие? Тащит, не бросает… Что ж, как видно, и иванам не чуждо чувство фронтового товарищества…
Оберефрейтор Франке продолжал наблюдать в бинокль за бредущими целями. Он всё ещё не знал, как ему поступить.
Через несколько минут, когда русские исчезли среди берёз, он подумал уже о другом: внизу, под сосной, был прикопан в снегу его ранец, в котором лежали кусок колбасы, хлеб и термос с горячим кофе. Это теперь занимало больше. Такова сущность солдата. А Норберт Франке был солдатом. И, как он считал, хорошим солдатом. Именно такими, как он, был силён рейх, и теперь весь мир трепещет перед его марширующими железными колоннами…
Отяпов вышел к своим, уже когда совсем стемнело.
Их окликнул часовой. Отяпов ответил, что такого-то полка, что выходит из окружения… Часовой, к счастью, не выстрелил. А мог бы сперва выстрелить, а потом окликнуть. Оказалось, вышел на позиции соседней дивизии, которая в окружение не попала. Часовой был предупреждён, что на этом участке возможен выход мелких групп и одиночек. Потому и не выстрелил.
Ночью пришла санинструктор и осмотрела Гуська. Поменяла повязку. Сказала, что всё хорошо, но раненого надо отправлять в тыл как можно скорее.
Утром пришли сразу несколько человек. Отяпов помогал погрузить Гуська в санитарные сани. Попрощался. Сказал:
– Ты, Гусёк, давай, поскорее выздоравливай и – назад, в свою роту. Понял?
– Понял, дядя Нил, понял. Ребятам привет передавай.
– Передам, – ответил Отяпов, а сам подумал: «Хорошо, если кто-то остался…»
Лейтенант, который тоже хлопотал на погрузке раненого Гуська, остался возле землянки. Санитар и санинструктор уехали.
– Ну что, ефрейтор Отяпов, Нил Власович… Я правильно называю ваше имя? – спросил его лейтенант.
– Правильно, товарищ лейтенант. Я и есть: Отяпов Нил Власыч, ефрейтор второго взвода седьмой роты…
– Пройдёмте, – перебил его лейтенант и кивнул в сторону землянки. – Пройдёмте для беседы.
– Для какой беседы? – спохватился Отяпов и вдруг всё понял: на лейтенанте были краповые петлицы с золотым кантом – особист.
Когда входили в землянку, Отяпов подумал: винтовку не отнял, значит, арестовывать не будут…
Он догадался, что лейтенант будет спрашивать о капитане Титкове, и уже приготовился врать правдоподобно, так что комар носа не подточит: ничего, мол, не видел, ничего не знает, а о комбате узнал, когда закричали, что он убит…
Но лейтенант его спрашивал о другом – о выходе из окружения. О том, кого из командиров видел живым или убитым и при каких обстоятельствах. О госпитале. О маршруте выхода и о том, какие немецкие части преследовали их. Исписал тетрадный лист, дал ему прочитать и подписать, что с его слов записано верно. А потом повёл на кухню.
«Надо ж, – думал Отяпов, обжигаясь кашей, пахнущей тушёнкой и лавровым листом, – до чего разные люди на войне попадаются…»
Глава двенадцатая
В разведке
К весне, когда полк встал в глухую оборону и роты успели отрыть полнопрофильные траншеи и землянки на каждое отделение, вернулся из госпиталя Гусёк.
Рёбра его срослись, нога тоже зажила. Так что вернулся он в роту весёлый и даже слегка поправившийся на тыловых харчах.
Вечером он пришёл в землянку, занял крайнюю лежанку. Бросил под голову свой вещмешок и тут же уснул.
А утром, всем третьим отделением, они уже стояли возле штаба полка и слушали приказ.
Где-то за Варшавским шоссе, за рекой Угрой, выходила из окружения Западная группировка 33-й армии во главе со своим командармом – генералом Ефремовым. По последним сведениям, прорыв группировки не удался. Часть войск повернула назад, к Вязьме, и сейчас плутает по лесам. Часть рассеяна в лесных массивах в районе Юхнова, Знаменки и Всходов. Это означало, что некоторые группы плутали и по их фронту, только с той стороны.
– Товарищи бойцы! – внушал им храбрость ПНШ дивизии по разведке капитан Маслаков. – Мы направляем вас, самых лучших и самых бывалых, за линию фронта. Необходимо разведать безопасные проходы, связаться с группами окружённых бойцов и командиров тридцать третьей армии и выводить их по этим коридорам. Командиры групп получили подробные инструкции. Желаю успешного выполнения поставленной задачи и возвращения назад! Отличившиеся будут представлены к правительственным наградам!
То, что окружение – дело поганое, почти все они испытали на собственной шкуре.
За «Варшавкой» гремело с февраля. Несколько раз и их дивизия пыталась прорваться туда, чтобы выручить окружённых. Но немцы через шоссе их не пропускали. Не выпускали никого и оттуда. «Котёл», в котором оказалась Западная группировка 33-й армии и часть воздушно-десантного корпуса, немцы запечатали плотно. И вот, как оказалось, дожали они 33-ю…
Дивизия, в которой воевал ефрейтор Отяпов со своими товарищами, занимала оборону вдоль Варшавского шоссе фронтом на север. Шоссе контролировали немцы. И вот штаб дивизии, должно быть, выполняя приказания вышестоящих штабов, посылал на помощь окружённым пять разведгрупп.
Поскольку из лейтенантского состава в роте остался только один ротный, разведгруппой поручили командовать Отяпову. К тому времени приказом по полку ему присвоили звание сержант и назначили на должность помкомвзвода. Взводного, младшего лейтенанта, присланного к ним месяц назад, убило во время последней атаки на деревню Заболонку. Немцы там держались крепко, построили несколько блиндажей, дома перестроили в доты и жили себе не тужили, с лёгкостью отбивали очередную атаку и улучшали свою оборону. Вот там и оставил второй взвод седьмой роты своего последнего лейтенанта. Другого не присылали. И взводом временно командовал сержант Отяпов. Слава богу, в наступление на эту распроклятую Заболонку их больше не поднимали.
Но хрен редьки не слаще, и вот – в разведку.
Отяпов отобрал самых надёжных.
Где-то там, за «Варшавкой», западнее Вязьмы в Семлёвских лесах была его деревня. До неё они, конечно, не дойдут. До Отяп отсюда было километров шестьдесят-семьдесят. Даже если напрямую, через лес. А им приказ: глубже десяти-пятнадцати километров от линии фронта не заходить. Кружить по ближнему тылу, так как окружённые, по данным авиаразведки, были распылены мелкими группами именно здесь, в непосредственной близости к фронту.
Заболонку и окопы немецкого опорного пункта они обошли правее, оврагом. Там у них был брошенный дот. Зимой он контролировал овраг. Но месяц назад соседняя восьмая рота до того дота добралась. Пулемётчиков забросали гранатами, а сапёры взорвали само сооружение. И немцы больше его не восстанавливали. Похоже, и у них тоже после зимних боёв народу в ротах поубавилось порядочно. А поскольку пополнения не наблюдалось, они сжимали свою оборону вокруг опорных пунктов.
