– Вас послушать, товарищи офицеры, так весь мир против России ополчился. У них что, своих проблем мало? Взять хотя бы «Бурю в пустыне»… – влез в разговор полковник Бурмасов – заместитель начальника управления воспитательной работы округа, сопровождающий эшелон до станции выгрузки. Смолин называл его «смотрящим». Бурмасов был весь какой-то напыщенный, самодовольный, считающий справедливой только собственную точку зрения.
Смолин ответил уклончиво:
– Проблем в каждой стране хватает. Только одна страна не знает, как с рухнувшей экономикой справиться, а другая – весь мир сферой своих интересов определила и всем свою волю диктует. А чтобы легче было диктовать, чиновников разных на корню скупает… Ежу понятно: легче одного предателя найти, чем с целым народом воевать!
– На что это вы намекаете, Сергей Владимирович? – скорчил недоумённую гримасу Бурмасов и обратился к Кравцу: – А вы что молчите, Александр Викторович? У вас тут что, работа с офицерским составом не проводится? Откуда такое непонимание международной ситуации?
Кравец знал, что с Бурмасовым спорить бесполезно, но поддержать Смолина счёл своим долгом:
– Не понимаю, товарищ полковник, что вам не нравится в сужденьях командира? По-моему, он абсолютно прав. Всё, что происходит сейчас в мире, – обыкновенная геополитика. Когда такая супердержава, как СССР, погибает, на тризну немедля собираются хищники всех мастей. Сильнейшим достаются самые лакомые куски, тем, кто помельче, остатки. Никто не брезгует падалью. Да что тут о мировых проблемах говорить, когда в обычном подъезде, стоит завестись какой-то шпане, и она весь дом на рога поставит, если нет ей противодействия!
– Прекратите демагогию, Александр Викторович! Иначе не понятно до чего договоритесь! – возмутился Бурмасов.
– Извините, товарищ полковник, не я затеял разговор. Вы меня спросили, я отвечаю. Вы же сами понимаете, что во времена передела сфер влияния все средства хороши. Тут и подкуп чиновников, и шантаж тех, кого подкупить не удалось. Всё идёт в ход: и грязные избирательные технологии, и просто убийство. И всё только для того, чтобы во власть попали или уже подкупленные, или сломленные. Очень уж высоки ставки. Потому-то кукловоды ничем и не брезгуют…
Бурмасов сердито замахал руками, но рта раскрыть не успел. Вмешался Смолин:
– Правильно, комиссар. У тех, кто хочет управлять Россией, одна цель – покончить с внутренним сопротивлением. А это, ёкарный бабай, в первую очередь силовые структуры. Они основа любого государства: армия, милиция, служба безопасности, прокуратура. Для того чтобы их добить, и не жалеют никаких средств.
– По-вашему выходит, что в российском правительстве совсем не осталось патриотов? – никак не хотел признавать очевидное Бурмасов.
– Отчего же. Остались. Но власть – машина коллективная. Тут даже президент в одиночку ничего не решает, – Смолин обвёл глазами купе. – Слушает, что советники насоветуют…
– Короля делает свита, – поддакнул Долгов.
– Погляжу, вы тут спелись, – Бурмасов поднялся. – Пойду к связистам, посмотрю, как у них. Вы со мной, Александр Викторович?
Кравец отказался вежливо, но твёрдо:
– С вашего разрешения, товарищ полковник, останусь.
Бурмасов недовольно зыркнул на него бесцветными глазами и ушёл. Смолин чертыхнулся:
– Вот, ёкарный бабай, послал бес попутчика на нашу голову. Слышь, комиссар, мы ёще с ним горя хлебнём…
– Да ладно. Это ж только до Моздока, – утешил Кравец. – Я Бурмасова по политуправлению знаю. Дальше Моздока он ни ногой! О своей породистой шкуре слишком печётся. Генералом стать мечтает.
– Хорошая мечта.
– Ясный перец, хорошая. Только вот какой ценой? На наших костях!
– Россия-матушка вся на косточках стоит… Здесь, если и победа, так одна на всех, мы за ценой не постоим… – задумчиво произнёс Смолин. – Эх, не видать нам с вами, мужики, генеральских лампасов…
– Это почему?
В глазах у Смолина промелькнула усмешка. На вопрос он так и не ответил. Заговорил как будто бы о другом:
– Одна мечта у меня есть.
– Какая мечта? Колись, командир!
– Слушайте. Если меня там, куда мы… Ну, в общем, грохнут, пусть мне на гроб фуражку положат. Мою, шитую по спецзаказу.
Фуражку Смолину, с непомерно высокой тульей и вышитой, как у генералов, кокардой, два года назад привезли друзья из Москвы. Её сшил один армянин – известный среди военных франтов мастер-фуражечник. Фуражка служила поводом для вечной критики со стороны комдива на строевых смотрах и была предметом зависти у однополчан. Но сейчас упоминание о ней вызвало у Долгова и Кравца недоумение:
– Какая фуражка, командир, – зима на дворе! Или ты думаешь, что мы на границе до лета околачиваться будем? – спросил начштаба.
– Ты как будто ни разу на Кавказе не был. Там не зима, а слякоть одна, – сказал Смолин, но, подумав, согласился: – Хорошо. Не надо фуражки. Положите на гроб папаху.
– Так ведь отняли у полковников папахи, Серёжа… – напомнил Кравец, придав лицу серьёзное выраженье. Он уже догадался, что Смолин разыгрывает их, но решил ему подыграть. – Или ты свою ушанку по традиции папахой зовёшь? Так и она после беседы с генералом Лобовым потеряла товарный вид…
Смолин, пропустил его слова мимо ушей и невозмутимо продолжал:
– Я настаиваю, товарищи офицеры, положите на гроб фуражку, папаху, ушанку – всё едино. Главное, чтобы головной убор о моей принадлежности к офицерскому корпусу свидетельствовал. А чтоб он не слетел, гвоздём к крышке приколотите. Ясно?
– Зачем тебе это? – изумился Долгов, всё ещё не улавливая в словах Смолина подвоха.
– Как это «зачем»? Покойницы из соседних могил знакомиться придут, сразу увидят: здесь полковник лежит, ёкарный бабай, а не замухрышка какой-нибудь! Ха-ха-ха! – наконец не выдержал и рассмеялся Смолин.
– Ну, ты придумал, командир. Тьфу, тьфу, тьфу! – суеверно сплюнул Долгов. – Едем воевать, а ты про гробы, про покойниц…
– А что, может быть, в загробном мире престиж офицера ещё не упал? Вот мой московский дядюшка, Василий Иваныч, тоже, кстати, полковник, на одном из кладбищ заранее откупил место под свою будущую могилу. Специально выбирал: с одной стороны балерина лежит, с другой – артистка драмтеатра. Они ему по фотографиям на памятниках приглянулись. Я сначала, грешным делом, над дядей посмеялся, а после задумался: совсем не безразлично, ёкарный бабай, с кем рядом лежать будешь. Потому о себе убиенном заранее и беспокоюсь. Не откладывай на потом то, что можно сделать сейчас!
Кравец покачал головой:
– Я бы сформулировал иначе, командир. Не откладывай на потом то, что можно не делать вообще!
3
Прибытия эшелона в Волгоград Кравец ждал с особым нетерпением. Ещё в Екатеринбурге он позвонил своему другу и однокашнику Юрию Ивановичу Захарову, который служил в Волгоградском гарнизонном Доме офицеров. Надеялся, что Захаров через местных восовцев – офицеров-железнодорожников – сможет разузнать, когда эшелон прибудет в Волгоград, и приедет повидаться. Сам Кравец в Волгограде не бывал со времени давнего выездного караула. То есть почти двадцать лет. Да и Захарова не видел уже лет пятнадцать. Правда, все эти годы они регулярно обменивались письмами и поздравительными открытками.
