– Сидоренко и Блинников, – приказывает лейтенант, – остаетесь здесь! Дадите раненому пить и перевяжете. Остальные за мной! Растягиваемся в цепь и прочесываем лес в северном направлении. При встрече с бандитами стрелять без предупреждения. Желательно по ногам. Все! Пошли!
Бандеровцы словно сквозь землю провалились. Когда лейтенант выбежал на небольшую лужайку, покрытую ровным ковром густой травы, спина у него порядком мокрая, да и в сапогах уже хлюпает. Наконец он и замечает в траве свежие следы. Галич останавливается, чтобы получше рассмотреть следы и определить их направление. В это мгновение из-под куста бузины сверкает пучок бледного на солнечном свету пламени, сухо трещит выстрел, и лейтенант ощущает, как что-то острое и обжигающее вонзается ему в грудь. Уже падая и теряя сознание, он успевает заметить, как из-под куста поднимается человек и, низко пригибаясь к земле, бежит к ближайшим зарослям малины. Лейтенант теряет сознание…
– Ты никогда не рассказывал об этом, отец.
– Не было повода, – неловко усмехается Иван Семенович. – Когда вышел из госпиталя, узнал, что бежавшие из схрона матерые бандиты, Сулима и Гнедой, убили в лесу возле станции Новоселки двух демобилизованных солдат. Их трупы оттащили в заросли и прикидали хворостом, переоделись в снятую с убитых солдатскую одежду, забрали документы и были таковы. И только вот теперь благодаря вам…
– Но зачем понадобилось этому… Лютому лишать жизни Филина? – не может взять в толк Галич-младший. – Неужели и вправду из-за жены?
– Жена тут ни при чем. Была другая причина, поважнее. Дело в том, что Филин спился и стал опасен для Лютого: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. К тому же он имел неосторожность шантажировать Лютого и свою бывшую жену, требуя от них денег и выпивки, причем непременно дорогой выпивки. Он угрожал им разоблачением – и не только темного прошлого своего «друга», но и махинаций, которыми занимались супруги. Тем ничего не оставалось, как навсегда закрыть Филину рот. Кстати, Елена Бондарук ничего не знала о прошлом своих мужей. На преступление она пошла исключительно из-за боязни быть уличенной в темных делишках.
– Но ведь выдай Филин Лютого, он и себя тем самым выдал бы, – недоумевает Александр.
– Вероятно, он рассчитывал, что до этого дело не дойдет. Не исключено, впрочем, что ему уже было все равно, как кончать…
Тягостное молчание надолго повисает в комнате. Наконец его нарушает Галич-младший.
– А у меня тоже есть новость, – говорит он и пристально смотрит на Галину Федоровну. – Я женюсь.
– Саня, это – правда? – почему-то шепотом спрашивает Галина Федоровна. – Ты не разыгрываешь нас? Кто она?
– Вы ее не знаете. Она работает деловодом в той самой заготконторе, которой заведовал покойный Крячко. То есть… Филин. Ей двадцать пять лет. Зовут Марьяной.
– Какое красивое имя! – радуется Галина Федоровна.
– И у нее… есть маленькая дочка.
– Саня! – спохватывается мать, но тут же замолкает и лишь вопросительно смотрит на сына.
– Мама, ты только не подумай, что она… ну… – сбивчиво говорит Александр. – Ее муж три года тому назад погиб на границе. Он был офицером-пограничником. После этого она перебралась в Бережанск. Поменялась квартирой.
– А я ничего и не думаю! – спешит загладить возникшую неловкость Галина Федоровна. – Раз тебе нравится – женись! И поскорее. Правда, отец?
Луцк, 1991 г.
