Самое паршивое – Ксения не могла ответить на вопрос, станет ли он ей опорой в том ужасном положении, в каком она очутилась. Или не хотела сказать себе правду. Поэтому Славе ничего не рассказала, а сбежала с подозрительным типом, боясь окончательно разочароваться.
– Дуня, идем, нам еще дом отмывать, – позвала она дочь.
Что же будет в недалеком будущем? Эх, знать бы...
Всякое видел Сербин, но чтоб вот этакое...
– Он у вас так и пролежал всю ночь? – спросил.
– Как нам его доставили, так мы и оставили, – равнодушно произнес лейтенант. – Да не волнуйтесь за него, мы проверили, он слабо связан.
– Развяжите, – попросил Сербин, – Оленин тихо ржал в сторонке. – И табличку снимите, кляп выньте.
Только вынули кляп и молодой человек, освободившись от веревок, получил возможность говорить, он начал качать права:
– Это издевательство! Я буду жаловаться!
– Ну, ты! – вяло оборвал его лейтенант. – Будешь вякать, кляп назад засуну.
– Вы не имеете права! – бесился Дьяк. Он сорвал с себя изобличительную табличку, кинул ее к стене. – Это нарушение...
– Все, хватит о правах, – спокойно сказал Сербин. Он давно подметил, что современная молодежь слишком истерична, посему, работая с данной категорией народонаселения, нужно запастись терпением и вести диалог в спокойном тоне. – Как фамилия?
– Дьяков. Документы у меня забрали...
– Чем занимаешься?
Пауза. Мальчик усиленно шевелил мозгами, придумывая занятие. Не придумал:
– А ничем.
– Значит, ты убил Гринько...
– Не я! – взвился Дьяков. – Это поклеп! Бельмо меня...
– Бельмо? – заинтересовался Сербин.
Перестал трястись от смеха и Оленин, подошел ближе.
Дьяков понял, что проговорился, уселся на деревянный помост, где провалялся связанным всю ночь, начал растирать запястья.
– Продолжай, продолжай, – подбодрил его Сербин, но парень в рот воды набрал. – Так что Бельмо? Оболгал тебя?
– Оболгал, – бросил озлобленно Дьяков.
– Хм, – усмехнулся Сербин. – Почему же Бельмо именно тебя выбрал?
– Не знаю, – огрызнулся Дьяков.
– Ты шел по улице, – начал подсказывать Виктор Серафимович, – а Бельмо напал на тебя, связал, повесил, как партизану перед казнью, табличку на шею, где написано, что ты убил Гринько, и привез в милицию. Так?
– Приблизительно, – буркнул Дьяков.
– К твоему сожалению, мы не наивные. Просто так таблички с подобной надписью не цепляют. Ну, что ж, посиди тут еще, подумай. Может, припомнишь детали, из-за которых очутился здесь.
– На каком основании?! – взвился Дьяков. Аж жилы у него на шее вздулись, а лицо покраснело, словно у гипертоника.
– На основании того, что ты подозреваешься в убийстве! – гаркнул Оленин. – Будет он нас тут, как баранов, разводить: не знаю, не имеете права... Имеем. Сиди и припоминай, за что на тебя обозлился Бельмо. Заодно припомни, где ты был пятнадцатого августа в семь часов вечера. Это называется алиби. Его должны подтвердить свидетели, которые видели тебя далеко от офиса Гринько. Уточняю: показания свидетелей должны совпасть с твоими показаниями. Но если у тебя алиби нет, то ты станешь первым подозреваемым. – Оленин подумал, затем добавил с прискорбным вздохом: – И последним.
– Дайте позвонить, – потребовал Дьяков.
– Дадим позже, – сказал Оленин. – Можешь продиктовать номер, мы сообщим, что ты задержан по подозрению в убийстве.
– Тогда я требую адвоката, – процедил Дьяков, обдавая его ненавистью.
– Получишь, – заверил Оленин. – И адвоката получишь, и прокурора, и судью в мантии. Все получишь. Со временем.
– У меня что, никаких прав нет?
– Есть. Одно: рассказать, почему тебя связали и подкинули в отделение милиции. Не хочешь? Тогда отдыхай.
Проходя мимо дежурной части, Сербин приостановился. Ну, во-первых, большая расписная тумба, отставив зад, склонилась к дежурному, что само по себе привлекло внимание. Во-вторых, тумба спорила громко и требовательно:
– Меня не волнует, что это не ваша обязанность, я хочу, чтоб вы приняли мое заявление.
– Гражданка, идите тогда в отделение по месту жительства, то есть вашего района, – сказал дежурный.
– Я там была. Мне сказали, чтобы я пошла в отделение по месту утери колье.
– А где вы его «утеряли»? – ехидно спросил дежурный.
– Или около казино, или по дороге к дому, или у дома. В казино оно было на мне.
– Мы не занимаемся утерянными вещами. Если б у вас украли...
– Мое колье потеряно. Один раз в баре казино оно незаметно упало с меня, но его поднял честный человек и отдал мне. А потом я его снова надела и опять потеряла. Но если кто-то его нацепит, вы заберете его...
– А нам что, все шеи города пересмотреть прикажете?
– Нет, – окрысилась расписная тумба. – Но вы должны знать, что такое-то колье не принадлежит тому, кто его нашел. И должны забрать, а потом отдать мне.
– Простите, – подошел к ней Сербин, – а что за человек вернул вам колье, когда вы потеряли его в казино?
Мадам смерила его оценивающим взглядом – и Сербин, видимо, ей не показался, – но все же рассказала:
– Я села у стойки, а он... его зовут господин Синдар, он медиум, потому что папа был индусом... поднял с пола мое колье, застегнул на шее.
– Как он выглядит? – задал уточняющий вопрос Сербин.
– Худой, с бородкой. У него черные волосы до плеч, стрижка каре. Очень хороший человек, культурный. Нет, такой мужчина, такой мужчина... – закатила она глаза. – Только, жаль, маленький. Мы потом выпили... чуть-чуть.
– Он оставил вам свои координаты?
– Забыл визитки. Но я ему свою дала.
– Помоги написать заявление, – попросил Сербин дежурного.
Мадам снова повернулась к дежурному, а Сербин уже на улице расхохотался.
– Что вас развеселило? – залезая в авто, полюбопытствовал Оленин.
– Я догадываюсь, как дамочка потеряла свое украшение. Кажется, она встретила Бельмаса.
– Да ну! – не поверил Оленин. – По описаниям не похож, он же лысоват.
– Уж не знаю, что у него на голове, но по почерку скорей всего Бельмас. Он сначала снимает дорогую вещь и тут же возвращает хозяину, чтоб жертве не пришло в голову, будто вещь украли. А потом снова снимает. Бельмас такой мастер своего дела, что незаметно снимет коронку с зуба на зависть стоматологам! Его ничто не исправит. Но это мои догадки, не более.
– Раз догадки, зачем заставили дежурного принять заявление? Если милиция будет искать потерянные вещи, то за преступниками гоняться вовсе некому станет.
