— Так вот, прежде чем обвинять меня в поспешных выводах, месье Салауи, поразмыслите сами над ситуацией. Вашей ситуацией! Я беру на себя риск оставить вас на свободе, подожду несколько часов, необходимых для проведения генетической экспертизы. Но завтра в 14.00 я хочу снова видеть вас у себя, в этом кабинете.
Внезапно он встал, схватил зеленую папку, обогнул стол и встал у меня за спиной.
— Что с вами случилось, месье Салауи?
— Как «что»?
— С ногой, я хочу сказать.
Мне не понравилось, как он на меня смотрит.
На столе Пироза на стопке досье лежал листок. Он заинтересовал меня. Белый листок с табличкой из четырех клеточек посредине; в клеточки вписаны восемь цифр:
Математическая головоломка? В последние месяцы перед выходом в отставку Пироз увлекся разгадыванием судоку?
— Вы не ответили, месье Салауи.
Чтобы говорить с ним, мне пришлось повернуть голову.
— Простое недоразумение, капитан. Какой-то полицейский выстрелил в меня. Я убегал после вооруженного ограбления, отделение Народного Национального банка на улице Суффло, в пятом округе. Я уже тогда бегал быстро, но, получается, недостаточно. А не привлекался я потому, что меня не узнали. На мне была маска Бетти Буп…
[7]
— Вы смеетесь надо мной?
— Нет, просто не люблю нагнетать.
Пожав плечами, Пироз вернулся за стол и выдвинул ящик.
— Держите, если уж заговорили о Бетти Буп…
И сунул мне в руки старый номер «Плейбоя».
— Сейчас вы прогуляетесь в комнатку тут рядом и наполните мне пробирку…
— Спермой?
— Ну да. Не взбитыми же сливками.
Приказ Пироза показался мне совершенно немыслимым.
— А это обычная процедура?
— Чего вы хотите, Салауи? Чтобы я задержал вас?
— А если я откажусь?
Капитан вздохнул.
— А зачем вам отказываться, Салауи? Если во влагалище Магали Варрон нашли не вашу сперму… Прошу вас также протянуть мне руки, я сам состригу у вас кусочек ногтя и несколько волосков.
Я скатал «Плейбой» в трубочку. Он прав. Мне не в чем себя упрекнуть. После того как они сравнят мою ДНК с ДНК насильника, все станет гораздо проще. Тогда я заставлю и Пинелли, и Пироза, и всех остальных сожрать все их оскорбления…
По крайней мере, мне так казалось.
Тогда я не мог думать иначе.
Моя сперма, мои волосы, мои ногти…
Я не касался той девушки, даже не приближался к ней.
С тех пор я несколько раз вспоминал взгляд Денизы, когда я рассказывал ей о самоубийстве Морганы Аврил. Взгляд, где читалось ужасное разочарование, что я оказался таким наивным…
Она была права.
Наивный…
Быть невиновным, не сделать ничего плохого, знать, что тебе не в чем себя упрекнуть. Но этого недостаточно.
Нет дыма без огня. Улики ничего не значат, ничего не значит истина, сомнение прокрадется везде.
Несмотря ни на что.
Несмотря на вас?
Ибо, если поразмыслить, разве не проще поверить версии жандармов и экспертов, чем версии какого-то араба, да еще и инвалида, работающего у психов?
9
Нет дыма без огня?
— Он не принимает монеты по пять сантимов… А по двадцать — глотает, я уже пробовала. Он принимает только один евро и не возвращает сдачу.
Я оторвался от автомата с кофе и обернулся, чтобы узнать, кому принадлежит женский голос у меня за спиной.
— Все флики — мошенники! — добавил голос.
Это была та самая рыжеволосая девушка. Юная Марлен Жобер. Она улыбалась мне во все личико, напоминавшее мордочку землеройки. Два черных живых глаза, маленький вздернутый нос, розовые губки, за которыми виднелись молочной белизны зубы; не хватает только тонких нейлоновых усов, торчащих из покрытых веснушками щек.
Я тоже улыбнулся ей.
— Полностью согласен.
Следуя ее совету, я бросил в щель монетку в одно евро и заказал большую чашку кофе без сахара. Она протянула мне стаканчик. Я выпил.
— Они маринуют меня уже сорок пять минут! А вас?
— А я отделался… По крайней мере, на сегодня. Но чувствую, что придется приобрести абонемент…
Маленьким розовым язычком она, словно мышь, облизала край стаканчика. Прелестное зрелище, напомнившее мне фотографии на почтовых календарях, которые моя мать вешала над раковиной. Кошечки, лакавшие молоко из плошек, девчушки в балетных пачках возле пианино. Фотографии моих детских очаровашек.
Девушка с любопытством меня разглядывала.
— Что вас сюда привело?
Я промедлил с ответом не более секунды.
— Свидетель. Какая-то девица бросилась с обрыва в Ипоре. Я был там как раз, когда она прыгала, но я ничего не мог сделать.
Она поджала губы. Ее глаза лесной мыши потускнели.
— Да, невесело. А… известно, почему она это сделала?
— Есть подозрения. Согласно проведенному расследованию незадолго до самоубийства ее изнасиловали. И пытались задушить.
— Боже мой…
Испуганным жестом мышка прикрыла рукой ротик, но быстро опустила руку. Ей явно нравилось играть.
— Надеюсь, вы хотя бы не насильник?
Вот это да! Я обожаю такую манеру ведения разговора. Так мы разговариваем с Ибу. Настоящий коктейль, четко отмеренное сочетание лукавства и черного юмора.
— Нет, не думаю. Но скоро это станет ясно, я только что сдал полиции свою сперму…
На минуту она задумалась, словно пыталась представить себе субъекта, мастурбирующего за занавеской в соседнем кабинете. Окинув меня оценивающим взором, она дошла до промежности, спустилась до колен, но ни разу не подала виду, что заметила мою железную ногу.
Превосходно, мисс! Уверен, ее привлекла именно моя искусственная нога. Мое отличие. Тип девушек, которые обожают все, что выходит за рамки обычного. Ее две черные точки уставились прямо на меня.
— Хорошее известие! Даже если вы окажетесь насильником, надеюсь, еще пару минут я могу чувствовать себя в безопасности в вашем обществе. Лев насытился.
Я посмотрел на часы.
— Не стоит меня недооценивать… Подвергнуться сексуальному насилию в жандармерии… В этом что-то есть, как вы считаете?
