Словно Ле Медефу пришлось срочно уехать.
Когда?
Наплевав на отпечатки, я пощупал хлеб на столе. Мягкий.
Поковырял золу в камине. Теплая.
Ле Медеф, похоже, исчез менее десяти часов назад, наверняка в час ужина. Это примерно соответствовало тому времени, когда Мона приехала ко мне в Вокотт. Я снова окинул взором гостиную. Она напомнила мне квартиру дяди Юсуфа. Когда я вместе с матерью туда попал, мне было семь лет. Дядя умер от инфаркта за три часа до нашего прихода, и матери надо было забрать документы для организации похорон. На столе остывал суп в чашке, рядом лежал надкушенный кусок хлеба, под стулом стояли тапочки.
Неужели Кристиан Ле Медеф скончался?
Его убили? Похитили? Подтолкнули к бегству? Почему?
Последние слова, сказанные им вчера перед домом прессы, зазвучали у меня в голове:
«Я продолжу копать, чтобы побольше разузнать про Магали Варрон.
В этом заговоре молчания есть что-то ненормальное».
Неужели он что-то раскопал?
Он верил в заговор, в махинации.
Молчание газет.
Молчание жандармов.
Неужели полиция забрала Ле Медефа, чтобы он не заговорил?
«Смешно!» — тихонько нашептывал мне голосок разума. Во Франции полиция не хватает граждан по вечерам, не дав им завершить трапезу.
Я посмотрел на часы. 4 часа 35 минут. Я на десять минут превысил время, отведенное мною на визит к Медефу; пора возвращаться в Вокотт. Пока не проснулся Ипор. Я открыл все ящики, провел рукой под шкафами, скинул с полок книги, а с вешалок одежду. Ничего.
За исключением одной штучки.
Заложенного в телефонный справочник белого листочка, на котором, без сомнения, сам Ле Медеф нацарапал несколько цифр:
Дрожащими руками я закрыл справочник. Неужели Медеф вышел на тот же след, что и Пироз? Неужели из-за этого его убрали?
Пот из подмышек струился у меня по рукам, затоплял ладони, и на всем, к чему я прикасался, оставались влажные следы.
Ручки, щеколды, выключатели…
Литры ДНК, которые, как только соседи поднимут тревогу, позволят обвинить меня в исчезновении Кристиана Ле Медефа.
Через ставни я посмотрел на улицу. Она по-прежнему пустынна, не считая сидевшей под фонарем трехногой собаки. Свернув листок с цифрами, я опустил его в карман и вышел из дома.
21
Неужели он что-то раскопал?
Я проспал до десяти утра. Разбудила меня эсэмеска Моны:
«Полиция побывала в „Сирене“.
Тебя ищут. Ничего не сказала.
Тебя хотят взять живым. Уфф!
Позаботься о себе.
Бонни».
Несколько минут я сидел без движения, наслаждаясь лучами солнца, повисшего над долиной Вокотт; солнечные лучи пробрались в дом и позолотили льняные простыни. Подсунув под спину пышную пуховую перину, я напечатал ответ:
«Не возьмут!
Тайна № 123: Кристиан Ле Медеф, прозванный мною Атараксом, свидетель № 2 самоубийства Магали Варрон, исчез вчера вечером.
Возможно, это ловушка!
Будь осторожна.
Клайд».
Несколько минут я ждал ответа Моны, но не дождался.
Встать. Умыться. Одеться. Позавтракать. Продумать план действий.
Мона ограничила наше общение. Наверное, она права. Раз жандармы приходили к ней, значит, они ее подозревают и могут установить слежку.
Около одиннадцати, выпив кофе и истребив коробку праздничного печенья «Лотюс», сохранившуюся, видимо, с Рождества, я спустился в подвал, единственное место в доме Мартена Денена, которое я еще не успел осмотреть.
Дальнейший план боевых действий представлялся мне весьма смутно. Весь день скрываться на вилле и, используя имеющиеся в моем распоряжении средства коммуникации, попытаться найти след. Интернет. Телефон. Как в фильме Хичкока, где тип с загипсованной ногой расследует дело, не выходя из дома.
Судя по толстому слою пыли, в профессорский погреб давно никто не спускался. Асимметричные следы моих ног отпечатались на пыльном бетоне более четко, чем если бы я ступал по снегу. Когда загорелась висевшая на проводе голая лампочка, в воздухе распространился запах горелых насекомых.
Гора громоздких вещей, предназначенных для использования солнечными уик-эндами. Велосипеды, зонты от солнца, шезлонги, барбекю, садовые стулья, сетка для бадминтона, мячи, ракетки.
Возле стен выстроились картонные ящики.
У меня впереди целый день, и я, не устояв перед искушением, сорвал с первой коробки коричневый скотч. В ней лежал десяток фотоальбомов.
Не пожалев времени, я перелистал их, представив себе, что каждый альбом является одним из эпизодов ситкома.
[10]
Семья Денен, эпизод 1
Университетский профессор позировал перед Иглой Этрета; судя по припаркованному позади оранжевому «рено» пятой серии, это примерно восьмидесятые годы. Профессор стоял, держа за руку жену, стройную улыбающуюся блондинку с растрепавшейся прической. По фотографиям, уложенным в целлофан, прослеживалась жизнь профессора. Мартен на пляже. Мартен мастерит. Мартен ловит рыбу.
Другой альбом. Денен, уже постарше, позировал перед Иглой Этрета; судя по припаркованному позади «Ауди А4», где-то в двухтысячные годы. Профессор стоял, рука об руку с женой, коренастой блондинкой с короткими волосами и строгим взглядом. Мартен — серфер. Мартен играет в гольф. Мартен играет в теннис с сыном, темноволосым мальчиком, который, скорее всего, мой ровесник; на протяжении страниц прослеживалось его взросление и пребывание на семейной загородной вилле.
Я продолжал листать наугад, пока не нашел то, что искал: фотографию Моны. Среди сотен снимков их было две.
На первой Мартен Денен вместе с Моной собирали галечник. На второй исследователь позировал вместе с Моной на фоне Иглы Этрета. Руки их не соприкасались, однако Мона казалась еще красивее, чем обычно.
Профессор Денен — везунчик.
Словно телепатия — не вымысел, в эту минуту телефон известил меня о приходе эсэмески. Ответ от Бонни!
«Не надейся на Ле Медефа, комиссар.
Делай ставку на свидетеля № 3. На старушку Денизу.
Иначе прямая дорога в дурдом!»
Улыбнувшись, я нащупал в кармане оторванную страницу «Курьера Ко». Мона права. Ле Медеф вышел из игры, теперь только Дениза могла подтвердить, что лицо Магали Варрон идентично лицу Морганы Аврил. Только Дениза могла доказать, что крыша у меня еще не съехала. Но я знал только ее имя и возраст…
