– Становись! – скомандовал дежурный и, подождав, пока солдаты построятся и подравняются, сообщил, что на заставу едет начальник отряда и нужно быстро подмести двор и навести порядок в казарме. Он определил, кому что нужно сделать, и все разошлись по местам приборки.
Рублеву предстояло подмести участок двора между гаражом и складами. Он водрузил метелку на плечо, как винтовку-трехлинейку и не спеша зашагал туда. Подойдя к складам, снял с плеча метелку и в это время увидел лежавшего у стены верблюда. Такого же, как в московском зоопарке на Большой Грузинской. Двугорбый лениво пережевывал жвачку.
Рублев приблизился к нему, постоял немного, толкнул легонько горб. Горб пружинисто качнулся. Толкнул тогда посильней – верблюд продолжал жевать, не обращая внимания на шалуна.
– Пр-ребываешь, кор-решь, в др-реме нежной? Недур-рственно, – ухмыльнулся Рублев. – Можно я посижу между двумя твоими мохнатыми кусками сала? Ты не пр-ротив, кор-решь?
Он сел верхом и привалился спиной к горбу, как к спинке кресла.
– Видишь, скотинка, и тебе веселей, и мне тепер-рь хор-рошо, – протянул блаженно Рублев, похлопывая верблюда по горбу. Тот засопел и поднялся вначале на передние ноги. Рублев от неожиданности ткнулся носом в передний горб – верблюд начал подниматься на задние ноги, и Рублев, чтобы не упасть, вцепился руками в передний горб.
Верблюд проглотил жвачку и важно зашагал к воротам – Рублев, качаясь, как в люльке, закричал чуть ли не благим матом:
– Стой, безмозглая скотина!
Солдаты, увидев растерянного и перепуганного «наездника», заулыбались, ожидая, чем все это закончится.
В это время из офицерского дома на крыльцо вышли Антонов с Голубевым. Увидев шагающего к воротам верблюда и восседавшего на нем Рублева, старшина побежал наперерез, скомандовав:
– Назад поворачивай! Назад!
Рублев не знал, как можно повернуть верблюда, который продолжал важно шагать к воротам.
Верблюд жил на заставе в полулегальном положении. Прежде он был водовозом, стоял на довольствии, как положено, а когда поставили новую заставу, пробурили скважину, необходимость возить воду из Ташхемки отпала, и хозяйственники дали команду передать верблюда совхозу. Но какой старшина заставы выпустит из рук несколько килограммов отличной шерсти, которую каждый год давал верблюд и которая, стараниями Тамары Васильевны, превращались в теплые носки и перчатки для солдат? Голубев звонил в отряд, просил, доказывал и добился послабления.
– Ладно, пусть живет, – согласились в конце концов тыловики. – Только без довольствия. И начальнику отряда чтобы на глаза не попадался.
Голубев пообещал следить за этим лично, и обещание выполнял, но сейчас Рублев мог его подвести. С минуты на минуту ожидается начальник отряда, а верблюд – рядом с воротами.
Старшина успел преградить путь верблюду. Тот остановился, спокойно посмотрел на Голубева, потянулся губами к его руке, ожидая привычного угощения, но Голубев отмахнулся.
– Уходи отсюда! – И еще раз приказал Рублеву: – Поворачивай назад.
– Не могу я, товарищ старшина. Он не слушается.
Оставалось одно: положить двугорбого и согнать с него Рублева. Голубев похлопал верблюда по шее.
– Чек-чек. Чек-чек.
Верблюд опустился на колени, и надо же такому случиться, в тот самый момент машина начальника отряда въехала во двор и остановилась вроде бы у склонившегося в приветствии дорогого гостя.
Полковник Федосеев со смехом вылез из машины.
– Ну, цирк! С поклоном начальника встречают. Наездник вот только не того. Горб целует с перепугу.
Антонов тоже смеялся, а старшина стоял пунцово-красный и молчал. Рублев слез с верблюда и встал рядом со старшиной. Ссутулился. Опустил расслабленно руки.
У заставских ворот в это время появился еще один газик. Это приехала Божена.
7
– Бет-Тельц, Коронадо, Литл-Крик – сколько баз! Тысячи головорезов, по которым тюрьма плачет. Тысячи изменников день и ночь учатся убивать, взрывать. Миллионы, миллиарды долларов, фунтов и марок тратятся ради того, чтобы всадить нам нож в бок! – возбужденно говорил полковник Федосеев, прохаживаясь по канцелярии от стола к двери мимо майора Антонова и старшины Голубева. – История старушки Земли еще не знала такого. Деньги, умы ученых и инженеров расходуются без экономии. Не жалеют даже людей, которые им служат. На явную смерть посылают. А результат? Рушатся их планы! А почему? Ставку на подлость делают. На подлость! На мораль звериную. Я горжусь своими солдатами, горжусь народом, который имеет таких защитников, который сумел вырастить их. Горжусь!
Всплеск эмоций вызвал только что проведенный допрос задержанного Ярмышевым и Нечетом диверсанта. Держал тот себя спокойно, говорил не спеша, с достоинством, подчеркивая свою принадлежность к храброму люду – казачеству. На вопрос о цели перехода границы, ответил точно: получил задание выяснить, что ищут геологи и будет ли иметь результат их поиска военно-стратегическое значение.
– Два раза посылали сюда агентов, но они не вернулись. Послали меня, – с ноткой гордости признался диверсант. – Я уважаю себя как разведчика. Я провел много красивых операций. Но сегодня я оказался слабей. Я уважаю силу и преклоняюсь перед ней. В чем-то я ошибся и теперь готов платить за эту ошибку. Мне велено умереть в случае неудачи, но я хочу жить. – Нарушитель осторожно извлек изо рта ампулу и положил ее на стол перед полковником Федосеевым. Помолчал. Заговорил уже иным тоном, как бы прикидывая свою вину. – Офицера я не убил, только ранил. Ущерба вашему государству нанести не удалось. Меня, конечно, осудят, я знаю. Считаю, не так большой срок дадут. Отсижу. Задавайте вопросы. Скажу все, в чем осведомлен.
И полковник Федосеев, и майор Антонов были удивлены таким поворотом дела.
– По каким маршрутам может быть повторена попытка проникновения в партию в случае вашей неудачи.
– Не осведомлен.
– Когда готовили вашу диверсионно-разведывательную группу, сколько маршрутов разрабатывали?
– Шесть.
И нарушитель подробно рассказал обо всех вариантах, раскрывая, со своей позиции, положительные и отрицательные стороны каждого.
– Ясно, – закончил допрос Федосеев. – На все остальные вопросы отвечать будете следователю.
Когда вывели из канцелярии задержанного и полковник выхлестнул эмоции, попросил Антонова:
– Давай-ка, Игорь Сергеевич, карту. Поразмыслим над вводной, которую диверсант нам подбросил.
Антонов расстелил карту, убрав со стола пепельницу и чернильный прибор, и они склонились над ней. Важно было еще раз основательно изучить маршруты, которые диверсионная группа посчитала наиболее удобными для перехода через границу. Вместе с тем они понимали, что вряд ли могут быть использованы уже провалившиеся маршруты, хотя и такое не исключено.
