– Что? – переспросил Рублев.
– Смотри, говорю, тебя бурными аплодисментами встречают, а ты глаза в свои ноги воткнул. Где твоя смелость? Дружкам своим, толкую, описать бы все это?
– Не поймут. Ржать станут.
– А вдруг кто и задумается. Напиши обязательно.
– Не знаю. Может быть.
– Решишь, думаю, правильно.
Рублев кивнул. Растерянность его постепенно проходила, он выпрямил спину, расправил гимнастерку, и когда аплодисменты в конце концов утихомирились и Антонов заговорил, Михаил полностью овладел собой. Он с удивлением смотрел теперь на мальчишек и мужчин, сидевших на подоконниках, на переполненный зал и не верил, что собрались все эти люди ради того, чтобы увидеть и услышать их – пограничников.
– Ваш «узун кулаг», мне совсем непонятный, уже оповестил вас всех, что Мерген не предатель, а настоящий джигит. Весь его род вправе гордиться им. А истину услышали вы из уст сына Клычбая, нарушившего границу. Многие из вас участвовали в поиске, и я благодарен за помощь всем, кто откликнулся на нашу просьбу. Засекли же нарушителя вот они: ефрейтор Бошаков и рядовой Рублев. Они же и задержали, вместе с подоспевшими ефрейтором Нечетом и рядовым Кирилловым. Решением командования, они будут достойно поощрены.
Зал взорвался аплодисментами.
Столь же бурно встречали выступления Бошакова и Нечета. Так и не стихали аплодисменты, пока Антонов с подчиненными не спустились со сцены в зал.
– Хорошо вроде прошло, – высказал свою оценку подошедший к майору Ярмышев.
– Да, нормально, – согласился Антонов, – только…
Он не докончил фразу: к ним подошла заведующая клубом Ольга Синцова, невысокая девушка с большим, как у школьницы, бантом в косе.
– Ой, Игорь Сергеевич, – радостно восклицала она, – товарищ майор, как все здорово! – помолчала немного и, смутившись, спросила: – Можно на танцы пограничники останутся?
– Я – не против. Мне, правда, некогда, а молодежь пусть. Заслужили они отдых. Как, Велен Никифорович?
– И вы останьтесь, Велен Никифорович. Давно уже на танцах у нас не были, – предложила Оля Синцова и посмотрела на Ярмышева робко, умоляюще.
Ярмышев заколебался. Он видел ее просящий взгляд и не решался сказать «нет», но не хотел и оставаться. А Оля умоляла:
– Останьтесь, Велен Никифорович.
И снова потупилась. Ее полные щеки алели, как спелый апорт.
– Хорошо, Оля, – согласился Ярмышев, сдержав вздох. – Остаюсь.
Пока Оля разговаривала с Веленом, к майору Антонову подошли директор совхоза Каутбеков, Янголенко и несколько чабанов.
– Вот что, Игорь Сергеевич, богатые суюнчи готовься принимать, – пожимая руку Антонову, заговорил директор совхоза. – Каждый чабан решил выделить заставе по одной овце из собственных. И совхоз подарит. Из моего резерва.
– Не совсем понятен для меня подобный жест… У нас все есть. Государство снабжает. Встреча слишком торжественная, подарок такой, что вряд ли сможем мы его принять.
– Не те слова говоришь, Игорь-ага… Зачем обижаешь нас? – упрекнул Антонова пожилой чабан.
А Каутбеков возмутился:
– Как это – не сможешь?! От сердца суюнчи! Недругов хочешь нажить? Никому больше ни слова, иначе узнают чабаны. Ты пойми: разве можно отблагодарить сполна за то, что сделал ты, Игорь Сергеевич, и твои пограничники? Сельчан примирили! И не только сельчан, но и всех сородичей.
– Да я ведь, Абдушакир Каутбекович, до истины докапываясь, и о себе заботился. Так рассуждал: дружно у вас – лучше помогать будете границу охранять.
– Кто супротив этого что скажет? – вмешался Янголенко. – Оно ведь так в жизни: всяк свою думку имеет. Людям только бы от нее польза была. Я тоже заставе, хоть и не чабан, овцу дарю. И не пререкайся, как у вас, солдат, сказывают, – помолчал чуток и спросил с хитрой улыбочкой: – Не запамятовал ли в колготне об обещании? Добыл лицензию?
– Не забыл. Дней через десяток, если все будет в порядке, выберем пару деньков.
– Солдатиков этих вот прихвати. Молодцы они. Вот и думка у меня такая: пущай тандыр-гуш отведают. На всю жизнь память останется.
– Так и поступим, Дорофей Александрович, – согласился майор Антонов, потом обратился к аксакалам, по-восточному приложив руку к сердцу: – Очень я вам благодарен за заботу о нас, пограничниках, за доброе слово и душевную щедрость.
Пока шел разговор пожилых людей, молодежь расставляла ряды стульев по стенам, а что не поместилось – на сцену. Динамик расплескал по залу «Амурские волны», и Оля предложила Ярмышеву:
– Давайте откроем вечер танцев, Велен Никифорович.
Старший лейтенант замешкался было, но Антонов подтолкнул его в спину.
– Не отлынивай. Мы с Голубевым без тебя справимся.
Хотел еще добавить, что не следует отмахиваться от судьбы, если она идет тебе навстречу, а служа на заставе, до синей птицы в личной жизни не дотянешься, но сдержал себя. Попрощавшись со всеми, направился к выходу. Его ждали дела заставские, которые не позволяли задержаться в клубе, чтобы полюбоваться, с каким увлечением кружатся в вальсе расхваченные девчатами его подчиненные, ставшие на два года его детьми.
Восстание рабыни
1
Все началось с довольно странного звонка оперативному дежурному, который породил сразу несколько вопросов. Откуда известен номер телефона оперативного? Почему мужчина звонил (как выяснили) по мобильнику, зарегистрированному на пенсионерку? И почему такая продуманная секретность для передачи какой-то важной информации? Не проситель, а уверенный в важности своего действия. И конец разговора странный: двойное предупреждение не перепутать предлагаемый пароль, и в заключение: «Не примите это за крик вопиющего в пустыне, хотя можно и так расценить». Все. Мобильник выключен. Записав на всякий случай пароль, хотя на память свою дежурный не жаловался, и оставив за себя помощника, он поспешил с докладом руководству.
Решение однозначное: следственному управлению не отказываться от встречи, в дальнейшем действовать согласно полученной информации. На «ковер» вызвали майора Пасынкова.
– Садись, – указал на приставной столик хозяин кабинета, подал принтерную распечатку разговора владельца ночного клуба (именно он звонил оперативному дежурному) и повелел: – Читай вникая.
– Да, манной небесной не побалует, и перепела к ногам не свалятся. Одно успокаивает: в каком месте «дырка», установить не так сложно, а дальше…
– Не шапкозакидательством ли занедужил?
Вопрос врасплох. Он привык к тому, что о нем говорили, одни с уважением, другие с едва скрываемым раздражением (перешел дорогу), как «молод, но не зелен», все, однако, признавали его умение ловко находить неожиданные ходы, всегда помогавшие разрубать самые тугие и, казалось бы, неодолимые узлы. Он поощрялся, получал внеочередные звания. Ему бы еще в старлеях ходить, а он уже майор. Искренне удивился он упреку.
