– Молодой. Твоего возраста, – и заметив, как погрустнело лицо Гавриила, улыбнулась. – Ты, как и все мужчины, не знаешь, что такое любовь женщины. Это – не страсть. Хотя любовь без страсти – постная. Любовь женщины в ее жизни жизнью любимого. Преданность и верность. Но любовь очень ранима. Нельзя обижать ее ревностью.
– Но что делать, если любящий мужчина ревнив? Такова природа.
– Ревновать. Но про себя.
– Так и буду. Даю слово, что ты никогда не почувствуешь моей ревности. И еще что хочу сказать: давай никогда не станем вспоминать твое трагическое прошлое. Только внукам расскажем о восстании рабыни.
– Ладно. Только я повешу в шкафу юбочку и кофточку вместе с галстуком, как память о первой встрече с тобой и о твоем благородстве. Моя любовь с первого взгляда могла бы не выдержать, пройди та встреча иначе. Все. Под душ, одеваемся и едем.
Вначале все пошло, как и задумывалось, когда же заехали к ней на квартиру, и она, переодевшись, вышла в гостиную, Гавриил обомлел. Не та Ева стояла перед ним, а какая-то иная, еще более совершенная. Платье нежной голубизны ловко облегало ее стройное тело, подчеркивая совершенную ладность, а глубокий вырез и изумительно ровная строчка белых перламутровых пуговичек притягивали взор сильнее мощного магнита.
Встал молча с дивана Гавриил и принялся расстегивать пуговички. Получалось у него неловко, Ева засмеялась (зачем расстегивать сорок пуговичек, когда платье можно мигом смахнуть) и стала помогать Гавриилу. Они забыли о загсе, забыли о бабушке и дяде – забыли все на свете. Впрочем, у них в запасе была целая неделя, чтобы соблюсти принятые формальности, а потом – долгая, долгая жизнь. Какая определена судьбой.
