В следующий сухой сезон, осенью 1943 года, японцы, в свою очередь, предприняли наступление в Бирме, чтобы вторгнуться в Индию и сорвать ожидавшееся английское наступление, призванное открыть пути снабжения войск китайского генералиссимуса Чан Кайши с юга. Японским войскам удалось перейти индийскую границу, но в апреле 44-го они были остановлены упорной обороной у Импхала и Кохимы. Затем в ходе контрнаступления англичане отбросили истощившего свои силы противника к бирманскому городу Чиндуину. Японцы потеряли 54 из 84 тысяч участвовавших в боях солдат, англичане – только 17 тысяч. Тут сказался японский кодекс бусидо, требовавший от самураев презрения к смерти, и расточительность командования, беспощадно тратившего недорого стоившие солдатские жизни. Те же покорно шли на смерть, поскольку погибшим в бою синтоистская религия обещала вечное блаженство в иной жизни.
Для наступления в сухой сезон 1944/45 годов у японцев уже не было ни горючего, ни боеприпасов. Кампания в Бирме закончилась новым наступлением британских войск в октябре 44-го. В начале мая 1945 года японцы сдали втрое сильнейшему противнику бирманскую столицу Рангун, на которую наступали морской десант и сухопутные части с севера. Японское командование было занято в ту пору сражением за Филиппины и не могло послать подкреплений в Бирму. 650 бомбардировщикам и 177 истребителям союзников противостояли всего 50 японских истребителей, так как почти вся авиация Японии вынуждена была отражать американское наступление на Тихом океане. Снабжение же английской армии обеспечивали американские транспортные самолеты.
На советско-германском фронте обе армии готовились к летней кампании 1943 года, рассчитывая достичь успехов на юге, в районе Курской дуги. Немцы, окончательно отказавшись от планов наступления на Москву, в феврале – марте эвакуировали Ржевско-Вяземский плацдарм. Ни для СССР, ни для Германии планы противника не были загадкой. Советская Ставка не без колебаний решила дать возможность вермахту ударить первым, чтобы, измотав неприятеля в оборонительных боях, перейти затем в наступление. Немецкое командование рассчитывало, окружив и уничтожив путем двустороннего охвата несколько советских армий в Курском выступе, высвободить на Востоке достаточные силы для обороны Италии и Сицилии и сорвать советское наступление в летнюю кампанию 43-го года. Теперь вермахт на Восточном фронте не ставил больше перед собой достижения стратегических целей, а только оперативно-тактические. Гитлер после поражений под Сталинградом и в Северной Африке рассчитывал затянуть войну. Фюрер надеялся на изобретение немецкими учеными «чудо-оружия», которое кардинальным образом изменит ход войны, и, в меньшей степени, на раскол в Антигитлеровской коалиции. Он не знал, что гонка по самому главному – атомному проекту рейхом уже по сути проиграна. Перевес же немцев в реактивных истребителях, самолетах-снарядах Фау-1 и баллистических ракетах Фау-2 не мог сыграть решающей роли из-за их относительной малочисленности и технического несовершенства. Вошедшие в строй в последние месяцы войны большие подводные лодки, оборудованные специальным устройством для подзарядки аккумуляторных батарей – «шноркелем» и способные к длительному автономному подводному плаванью, могли изменить ход борьбы в Атлантике, но было уже слишком поздно. Если бы эти лодки появились годом раньше, они могли бы если не изменить результат войны, то затянуть ее. Было бы сорвано снабжение союзных армий на Западе, да и Англия могла бы испытать острый кризис снабжения из-за подводной блокады. Как следствие, высадку в Нормандии отложили бы на год, и этот год немцы смогли бы еще удерживать Прибалтику, Белоруссию и Правобережную Украину. В том, что некоторые военные проекты были реализованы слишком поздно, отчасти виноват сам Гитлер, вплоть до конца 1942 года требовавший отдавать приоритет разработкам, способным принести практическую пользу фронту не позже чем через полтора года. Только в 1943 году, с провозглашением тотальной войны, все силы были брошены на более долгосрочные и масштабные проекты.
Первоначально наступление на Курск немцы предполагали предпринять в мае 1943 года. Однако Гитлер далеко не был уверен в успехе и хотел усилить атакующие группировки максимальным числом новых танков «Тигр» и «Пантера», превосходивших советские Т-34 и КВ. В итоге наступление началось только 5 июля. Две группировки, 9-я армия с севера и 4-я танковая армия вместе с оперативной группой «Кемпф» с юга, двигались на Курск по сходящимся направлениям. Северная группировка к 11 июля смогла продвинуться лишь на 10–15 км, а южная – на 40–50 км. Немцам не удалось завершить прорыв советской обороны. 11-го числа началась разведка боем войск Западного и Брянского фронтов против орловского плацдарма, в наступление на который они перешли на следующий день. Через три дня к ним присоединились понесшие большие потери в оборонительном сражении войска Центрального фронта.
Уже 12 июля немецкое командование вынуждено было прекратить наступление группы армий «Центр» и бросить войска ударной группировки на помощь 2-й танковой армии, оборонявшей Орел. То, что соединения Центрального фронта перешли в наступление в невыгодной группировке, сложившейся еще в ходе оборонительного сражения, и недостаточная глубина планировавшегося охвата противника привели к тому, что окружить орловскую группировку немцев не удалось, она была только постепенно вытеснена с плацдарма. Красная армия освободила Орел 5 августа 1943 года.
На южном фасе Курской дуги 12 июля 2-й танковый корпус СС разбил в танковом сражении у Прохоровки 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова. В этом крупнейшем танковом сражении 273 немецким танкам противостояли 850 советских. 2-й танковый корпус СС потерял безвозвратно не более 5 танков, а еще 38 танков и 12 штурмовых орудий были повреждены. Безвозвратные потери 5-й гвардейской танковой армии достигли 334 танков и САУ. Число поврежденных советских танков по-разному оценивается различными источниками – от 100 до 400 машин. Столь неблагоприятное для советской стороны соотношение безвозвратных потерь в бронетехнике объясняется тем, что поле боя осталось за немцами. Как признавал в докладной записке Сталину о танковом сражении в районе Прохоровки член Военного Совета Воронежского фронта Н. С. Хрущев, «противник при отходе специально созданными командами эвакуирует свои подбитые танки и другую материальную часть, а все, что невозможно вывезти, в том числе наши танки и нашу материальную часть, сжигает и подрывает. В результате этого захваченная нами поврежденная боевая часть в большинстве случаев отремонтирована быть не может, а может быть использована как металлолом, которую мы постараемся в ближайшее время эвакуировать с поля боя». Столь невыгодное для советской стороны соотношение потерь в танках объяснялось более низким уровнем подготовки наших танкистов и плохим управлением со стороны командующего 5-й гвардейской танковой армии и командиров ее корпусов. В частности, танки 29-го корпуса, понесшего наибольшие потери – 150 танков и САУ из 212, в том числе 117 безвозвратно, вводились в бой массированно, а не по эшелонам. Танки мешали друг другу и становились хорошей мишенью для «тигров», пробивавших броню «тридцатьчетверок» на большой дистанции.
После Прохоровского сражения немецкие дивизии продолжали медленно продвигаться на Курск с юга вплоть до 16 июля. Теперь они преследовали только цель нанести советским войскам максимальные потери, чтобы ослабить их возможности для становившегося уже неизбежным контрнаступления. Советское командование значительно преувеличивало как немецкие силы, участвовавшие в операции «Цитадель», так и потери противника. Так, в докладе Военного Совета Воронежского фронта от 24 июля 1943 года о результатах оборонительного сражения под Курском утверждалось, что против войск фронта действовало до 4 тысяч немецких танков. В числе участвовавших в боях Ватутин и Хрущев показали даже 24-й танковый корпус, разрешение на ввод которого в сражение Манштейн так и не смог получить от Гитлера до окончания немецкого наступления на Курск. В действительности же к началу Курской битве во всей группе армий «Юг» насчитывалось только 1303 танка, 190 устаревших танков и 253 штурмовых орудия, из которых более 100 машин не принимали участия в операции «Цитадель». Также и данные о безвозвратных потерях немецких войск в танках и самолетах были очень далеки от действительности. Советские летчики доносили о 3700 уничтоженных неприятельских самолетах в ходе всей Курской битвы, включая советское контрнаступление. Между тем, по немецким архивным данным, общие безвозвратные потери люфтваффе за июль и август 1943 года составили 3213 боевых самолетов, из которых на Восточном фронте было потеряно только 1030 машин. Безвозвратные потери противника в танках командование Воронежского фронта в период оборонительного сражения определяло в 2644 танка и 35 штурмовых орудий, а командование Центрального фронта – в 928 танков и 32 штурмовых орудия. В действительности войска группы армий «Центр» во время наступления на Курск безвозвратно потеряли 87 танков и штурмовых орудий, а группа армий «Юг» – 161 танк и 14 штурмовых орудий. Советские же безвозвратные потери в танках во время обороны Курска составили на Центральном фронте в период до 15 июля 651 танк и САУ, а на Воронежском фронте до 16 июля – 1204 танков и САУ. До 23 июля войска Воронежского фронта безвозвратно потеряли еще 395 машин. Советские потери более чем в 7 раз превысили немецкие.
