Василий Качалов по праву стал не только одним из любимейших артистов Москвы, но и одним из символов культурной России начала столетия. В нем пленяли «и статность фигуры, и пластичность жеста, и лишенная всякой слащавости мужественная, одухотворенная красота, и этот прославленный во всех возможных сравнениях голос, пленительный и завораживающий, поражающий своим диапазоном и неисчерпаемым разнообразием красок». К.С. Станиславский писал Качалову: «Счастливец! Вам дано высшее, что природа способна дать артисту: сценическое обаяние. Оно проявляется и в Вашем таланте, и в уме, и во всей Вашей личности. С этим волшебным даром Вы побеждаете людей всего мира, и в том числе меня…» Обаяние Качалова было не только сценическим: ему приписывали бесчисленные романы, жестоко ранившие его жену, актрису МХАТа Нину Литовцеву (после смерти мужа она сошла с ума). В поговорку вошли также качаловские деликатность и щедрость на комплименты: он хвалил коллег-актеров даже за те роли, которые они никогда не исполняли.
В Качалове рано проявилось многообразие талантов. В 1910-м он дебютировал как режиссер, полностью разработав роль для «Братьев Карамазовых», тогда же выступил в роли чтеца (отрывок из «Легенды о Великом Инквизиторе»). В 1920-х Василий Иванович читал текст от автора в инсценировках прозы Л.Н. Толстого, позже готовил радиоверсии главных спектаклей МХАТа. Чтецом Качалов был, как мы помним, еще с юности, а в зрелые годы его репертуар поистине не знал границ – от Пушкина и Тютчева до Маяковского и Симонова, от Шекспира и Сервантеса до Есенина и Блока. Его декламация всегда была выдающимся моноспектаклем, который завораживал и зрителя, и радиослушателя. Прославился Качалов и как театральный педагог. Главным его учеником и преемником стал Борис Ливанов, которого Качалов «вел» на протяжении двух с лишним десятилетий, понемногу передавая свой репертуар. А вот в кино великий артист снялся… один раз. Это был фильм Я. Протазанова «Белый орел» (1928).
После революции Качалов оказался в составе труппы МХТ, скитавшейся по городам и весям. Начались затянувшиеся гастроли отъездом в Харьков, а затем было «отступление» на юг вместе с Добровольческой армией (сын Качалова Вадим вступил в ее ряды). Как и других актеров, Качалова одолевали сомнения – стоит ли возвращаться в голодную, непонятную и неблизкую «красную» Москву. Начало 1920-х для театра прошло в почти непрерывных разъездах, и везде Качалову оказывали самый горячий прием – ему рукоплескали театралы Болгарии, Чехословакии, Югославии, Германии, Франции, США… Но в итоге эмигрантом Василий Иванович так и не стал, и с середины 1920-х годов его безоговорочно можно называть советским актером.
11 октября 1935-го Качалов сыграл на сцене МХАТа последнюю большую роль – Захара Бардина во «Врагах» М. Горького. Артист сосредоточился на работе с микрофоном: радио, грамзапись, исполнение стихов и прозы со сцены. Во время Великой Отечественной Качалов находился в эвакуации в Нальчике и Тбилиси, в 1942-м вернулся в Москву На эстраде он исполнял в это время «Василия Теркина» А.Т. Твардовского и главы из шолоховского «Тихого Дона». Во время войны старый актер пережил тяжелую личную драму – его сын попал в плен, и лишь в 1945-м выяснилось, что он находился в отряде итальянских партизан.
Заслуги В.И. Качалова перед русским и советским театром были отмечены званием народного артиста СССР, Сталинской премией 1-й степени, двумя орденами Ленина и орденом Трудового Красного Знамени.
30 сентября 1948 года Качалов внезапно скончался от кровоизлияния в легкие. Могила великого актера находится на Новодевичьем кладбище, а его имя сейчас носит Казанский драматический театр.
Николай Монахов. «Видеть Монахова всегда было большим праздником…»
(1875–1936)
Николай Федорович Монахов родился в Петербурге 11 марта 1875 года. Путь будущего классика к искусству был долгим и извилистым. Сын рабочего, Николай закончил городское училище, но не закончил реального, пел в церковных хорах, а на сцену впервые вышел в 19 лет в любительском спектакле (роль Незнамова в «Без вины виноватых» А.Н. Островского). Обладая красивым гибким баритоном, Монахов исполнял также куплеты на злобу дня и постепенно перешел к оперетте, работая в этом качестве в Саратове, Киеве, Ростове-на-Дону. Невероятная музыкальность, пластичность, дар подлинного комизма помогли наработать с годами репутацию одного из лучших артистов русской оперетты в амплуа простака (всего в оперетте Монахов сыграл 146 ролей). В 1907–1910 годах Николай Федорович работал в петербургском театре «Буфф», затем в Панаевском театре (главный режиссер) и Московском Свободном театре.
Николай Монахов. Справа – в роли Троекурова в фильме «Дубровский». 1935 г.
Классик советской оперетты Г.М. Ярой оставил такие воспоминания о Монахове: «Я много лет наблюдал Монахова и могу сказать, что у этого весельчака на сцене и удивительно серьезного и сосредоточенного человека в жизни все роли были идеально сделаны. У него не было ни одной пропущенной детали, ни одного по-опереточному проболтанного, пустого слова (а в оперетте ведь зачастую пробалтывают целые роли); он все играл исключительно убежденно, необыкновенно искренне, отчего все становилось еще смешнее. У него каждое слово, каждый шаг были продуманы, роль текла логически, без малейшего перерыва. Он умел сделать даже неправдоподобное сценическое положение почти достоверным, условных персонажей – почти реальными. Для этого он во многих случаях переписывал свои роли, начинял их собственными смешными вставками, зачастую злободневными. Вставки эти он сочинял и вписывал в роль дома, иногда импровизировал на репетициях, а иногда, если у него было настроение, и прямо на спектаклях… Играя с ним, надо было быть все время начеку: можно было получить экспромт и игровой и текстовой. Но все это не выходило у него из рамок образа: вставки и экспромты говорил не Монахов, а тот персонаж, которого он играл. У него бывали превосходные эксцентрические трюки. В одной оперетте он играл приказчика, который неожиданно разбогател. Монахов выходил в новой шляпе, костюме, ботинках, причем на всех вещах висели ярлычки с ценами, как в магазине. Вынимал портсигар – на нем болталась цена, на часах – тоже и т. д. Много лет я любовался этим изумительным актером, а видел я его почти во всех ролях. И видеть Монахова для меня всегда было большим праздником».
Но подлинной страстью артиста была все же драматическая сцена. И когда в 1918 году ему представилась возможность вернуться в родной город в качестве ведущего актера Большого Драматического театра (двумя другими премьерами в новорожденном БДТ были Юрий Юрьев и Владимир Максимов), Монахов согласился не раздумывая. В премьерном спектакле «Дон Карлос» Ф. Шиллера Николай Федорович с триумфом сыграл короля Филиппа и с тех пор заслуженно считался одним из наиболее выдающихся русских драматических актеров, своего рода столпом БДТ.
Театральный критик П.А. Марков так описывал сценическую манеру Монахова: «Движения Монахова мерны, пластичны и округленны; он не только играет, но в известной мере “танцует” свои роли; его речь музыкальна, даже смех или кашель строится Монаховым как музыкальная фраза… Монахов не очень ограничивает себя текстом роли: авторские слова становятся канвой, по которой Монахов вышивает узоры собственного остроумия, и поводом неожиданных интонаций… Его ощущение стиля позволяет ему быть разнообразным в фарсе и комедии и убедительным в драме… Он неизбежно русифицирует роли, при полном сохранении внешнего стиля и внутреннего рисунка образа… Монахов – актер старой, а не новой формации, старой, а не новой техники. Но эту технику он доводит до предельного мастерства, которое позволяет ничем не маскировать условность технических приемов. Он вполне овладел приемами старого русского театра и обновил их своим сценическим обаянием, заключенным и в полноте творческого захвата, и в глубине творческой энергии, и в смелости комических трюков».
