Итак, представим себе десятки миллиардов нейронов, очень компактно упакованных в нашей черепной коробке. А также сотни и тысячи миллиардов точек, в которых эти нейроны пересекаются. Легко понять, что в результате этих взаимодействий образуется невероятно сложная сеть контактов. И любой сигнал, попав в такую сеть, может перемещаться по ней в самых разных направлениях. При этом, проходя через нейрон, сигнал, как говорят ученые, «зажигает» его и нейрон «вспыхивает». Это значит, что если сигнал пробегает по множеству нейронов, то он «зажигает» их, и на карте мозга вспыхнет след этого пробега. Другой сигнал, соответственно, промчится по другим нервным клеткам и оставит уже свой, новый след в этой цепи. Таким образом, бесконечное число сигналов проходят своими конкретными путями в сером веществе мозга, оставляя в нем свои следы в виде «зажженных» нейронов. И каждый такой след – это мозговой аналог того воздействия, которое возбудило первичный сигнал.
Но эти бесчисленные пути, которые появились в мозгу после прохождения соответствующих сигналов, – еще не воспоминание. Воспоминанием они станут тогда, когда их можно снова вызвать в сознании, причем неоднократно. А для этого эти следы, как минимум, необходимо каким-то образом сохранить.
Именно эту задачу и выполняют синапсы. И когда данный конкретный сигнал, несущий информацию о каком-то событии или образе, проходит по соответствующей цепи нейронов, то те синапсы, которые соединяют эти нейроны в единый «след», обладают, если говорить проще, большей «проводимостью». А когда один и тот же сигнал проходит по этому пути многократно, в мозгу появляется своеобразная «схема» измененных синапсов. Именно совокупность таких «схем» и формирует нашу память. Сам же процесс «вспоминания» того или иного события – это повторное включение соответствующей ему «схемы».
Процесс этот в деталях далеко еще не ясен, но тем не менее в общих чертах его представить можно. Можно предположить, что как только «волевой импульс» включит несколько первых нейронов «схемы», соответствующей определенному воспоминанию, как дальше сигнал уже «сам собой» побежит по уже известному ему пути, то есть через более проводящие синапсы, вовлекая в работу всю «схему». Этот процесс в некотором приближении можно сравнить с написанием письма в системе «E-mail», когда написание лишь одной или нескольких первых букв электронного адреса получателя письма приводит к появлению его полного адреса.
Помимо нейронных «схем», по которым движутся сигналы, ученых давно интересует, какие механизмы или вещества способствуют «усилению проводимости» синапсов во время прохождения через них нервного сигнала. Найти ответ на этот вопрос ученые попытались, исследуя нейрон морского слизня Aplysia.
В результате проведенных экспериментов было установлено, что если обработать дендрит данного нейрона, который принимает сигналы с другого нейрона, серотонином (веществом-посредником), то это приведет к появлению в нем – и только в нем – особой молекулы, включающей производство нужных белков. Но одно во всей этой модели оставалось непонятным. Если белки, о чем говорилось ранее, распадаются каждые несколько часов или минут, то как же эта белковая молекула может обеспечивать длительное сохранение происшедших в данном дендрите изменений?
Разгадку подсказали прионы – особые белки, которые, в отличие от остальных белков, имеют две устойчивые пространственные конфигурации – растворимую и нерастворимую. Причем нерастворимую конфигурацию они могут сохранять годами.
При этом, когда нерастворимая форма приона входит в контакт с себе подобным образованием, но находящимся в растворимой форме, то каким-то образом нерастворимый прион тоже переводит его в нерастворимую структуру.
Именно это явление и приводит к появлению «коровьего бешенства»: случайно появившийся нерастворимый прион в течение короткого времени «заражает» множество себе подобных, в результате чего в мозгу животного появляются целые скопления нерастворимых белков, которые приводят к гибели целые области мозга.
Изучая этот включающий синапсы белок, названный СПЕВ, ученые обнаружили, что одна его часть похожа на прион. А вскоре было выяснено, что белок СПЕВ и впрямь функционирует, как типичный прион. Более того, оказалось, что особую активность проявляет его нерастворимая форма.
Основываясь на этих данных, ученые предположили, что нервный сигнал, приходящий в определенный дендрит, переводит небольшое количество находящихся там молекул СПЕВ в активную форму. Те же, в свою очередь, переводят в устойчивую активную форму остальные молекулы СПЕВ.
Пока это только гипотеза, тем более построенная на основании изучения одного организма, к тому же, далеко не самого высокоорганизованного. Поэтому ее необходимо проверить на нейронах более сложных организмов, содержащих тот же СПЕВ: дрозофил, мышей и, может быть, людей. И если она подтвердится, это будет значительный шаг в понимании механизма запоминания.
ПЕРЕМЕНЧИВАЯ ПАМЯТЬ
Долгое время считалось, что значительные и яркие события память запечатлевает настолько детально, словно она их фотографирует. Причем с необыкновенной точностью запоминаются не только сами факты, но и те обстоятельства, при которых человек впервые о них услышал. Сохраняться же в памяти они могут десятилетиями.
Катастрофа «Челленджера»
Этот феномен в психологии называется «фотовспышечной памятью». И он вроде бы служил достаточно веским доказательством теории перманентных следов памяти.
Но это устоявшееся мнение было поколеблено американским психологом Ульрихом Найссером. А произошло это следующим образом…
28 января 1986 года на 74-й секунде после старта взорвался американский космический корабль «Челленджер». Погибли 7 астронавтов.
На следующий день после трагедии психолог Ульрих Найссер попросил студентов вспомнить и описать, где и при каких обстоятельствах они услышали о трагедии.
Прошло два с половиной года. И ученый опять попросил студентов написать свои воспоминания о «Челленджере». И, к немалому его удивлению, на этот раз многие студенты описали катастрофу совсем не так, как в первый раз. Причем они ни чуть не сомневались в правильности своих нынешних записей.
Этот опыт очень наглядно демонстрирует, что память вовсе не откладывается в каком-то месте мозга раз и навсегда, не хранится в нем, как старые вещи в кладовой. Наоборот, она постоянно перестраивается и видоизменяется, при этом многие детали хранящихся событий заменяются новыми, которых на самом деле вовсе не было.
Эта гипотеза нашла подтверждение и в проведенном на самом себе опыте датского психолога Стина Ларсена. Ученый не сомневался, что о покушении на шведского премьер-министра Улафа Пальме он услышал дома, во время завтрака с женой. Но каково же было удивление ученого, когда он, просмотрев свои записи, выяснил, что жены рядом с ним в это время не было!
В таком случае почему же она появилась в его воспоминании? А связано это с тем, что наш мозг помимо нашей воли продолжает работать, постоянно возвращаясь к событиям многолетней давности: перемещает их из одной ячейки сознания в другую, попутно анализируя и пересматривая. Причем эту работу он проводит даже во время сна.
