При бациллофобии и мизофобии безотчетный страх сконцентрирован на биологических загрязнениях, неприятных запахах и выделениях. У страдающих этими фобиями нередко присутствует страх не только заразиться самому, но и заразить или загрязнить окружающих. При этом у человека развивается крайне низкая самооценка, вызванная бессознательным отождествлением самого себя с биологическими загрязнителями. Зачастую это приводит к навязчивым состояниям, и действия, направленные на очищение тела от загрязнений, переходят в патологические формы. Такой человек может мыть руки каждые пять минут, порой растирая их до крови.
Вытесненные в подсознание воспоминания о страданиях, испытанные при рождении, и полученные в течение жизни знания о мучительности родов могут вызвать у женщины фобию беременности и родов. Таким образом, материнство становится по психологическим причинам почти невозможным, так как мысль о предстоящих страданиях внушает ей ужас.
У некоторых женщин может иметь место и другое эмоциональное расстройство – боязнь материнства. Эта фобия возникает сразу после рождения ребенка и представляет собой сложный комплекс ощущений, при котором женщина испытывает приступы ненависти к новорожденному, сменяющиеся страхом перед этой ненавистью. В то же время появляется беспричинная и чрезмерная тревога за ребенка.
Одной из распространенных фобий является боязнь поездок на каком-либо виде транспорта: поезде, самолете, автомобиле. Так, передвигаясь в поезде, больной испытывает вместе со страхом перед замкнутым пространством воздействие некой непреодолимой силы, перед которой он оказывается беспомощным. То же самое относится и к авиаперелетам. Самым же существенным в комплексе переживаний при транспортных фобиях является невозможность держать ситуацию под контролем. Это особенно заметно в случае поездок в автомобиле: нередко случается, что человек испытывает непреодолимый страх езды в качестве пассажира, но при этом сам спокойно садится за руль.
Противоречивые ощущения возникают у человека, подверженного акрофобии – боязни высоты. Он испытывает одновременно страх перед падением и стремлением броситься с высоты.
Существует также множество зоофобий – боязни животных. Причем непреодолимый ужас могут вызывать как действительно опасные звери, так и совершенно безобидные существа.
Так, знаменитый композитор Петр Ильич Чайковский до ужаса боялся мышей. А на гениального испанского художника Дали в детстве наводили ужас кузнечики: он трясся от страха, если это насекомое всего-навсего попадался ему на глаза, не говоря уже о том, когда ужасное создание прыгало на него. Даже в зрелом возрасте художник не мог избавиться от навязчивого страха перед этими существами. Так, живя в Америке в поместье Каресс Кросби, он всегда пил кофе на крыльце дома, а не на лужайке, как все, боясь встречи с этой мерзкой тварью. Но в то же время Дали любил мух. Более того, обожал, когда они в летнюю жару облепляли его потное тело, и это было, как он признавался впоследствии, одним из стимуляторов его творчества.
Страх перед природными стихиями в патологической форме представляет собой кераунофобию – боязнь ненастья и бури. Это типичный страх перед непреодолимой силой, не зависящей от воли человека и несущей в себе потенциальную опасность. Такой фобией страдал великий композитор Бетховен, который в то же время создал прекрасное изображение грозы в «Пастушеской симфонии».
Помимо перечисленных выше фобий, которые наиболее распространены, имеются сотни других, иногда настолько редких, что их можно встретить только в единичных случаях: например, пирофобия – боязнь огня и гидрофобия – боязнь воды…
А вот у художника Сезанна уже с детства появился странный, почти панический ужас перед чужими прикосновениями к его телу. Стоило кому-либо случайно коснуться его, как он вздрагивал, словно от укола иглы. Он и в самом деле боялся, как бы кто не дотронулся до него. Однажды какой-то мальчик, съезжая по перилам лестницы, по которой в это время спускался Поль, неожиданно изо всех сил ударил его ногой. С тех пор Сезанн и стал страдать боязнью прикосновения. И этот страх он сохранил на всю жизнь.
Русский же художник Иванов боялся отравления и объяснял боли не расстройством желудка, а существованием в Риме враждебной партии, которая подкупала служителей трактиров, где он обедал, чтобы отравить его.
НЕОСОЗНАННАЯ ТЯГА К ВОРОВСТВУ
О том, что некоторые люди страдают болезненным стремлением «прихватить то, что плохо лежит», слышали многие. Психиатры эту навязчивую страсть называют клептоманией.
А «навязчивая и болезненная страсть» – потому, что страдающие этим недугом люди, совершая кражу, абсолютно никаких корыстных целей не преследуют. А когда их ловят с поличным, они, понимая предосудительность своих деяний, испытывают мучительный стыд и глубокое раскаяние, а затем в очередной раз совершают унижающий их достоинство поступок.
Обычно кража является импульсивным действием, которое можно сравнить с выбросом из парового котла через клапан лишней энергии. Но в то же время иногда кража, словно военная операция, тщательно планируется.
Чаще всего похищенный предмет какой-то особой ценностью даже не обладает. В этом случае удовлетворение клептоману приносит не сам предмет, а процесс его хищения. Он испытывает неимоверное удовольствие от риска, который присутствует в самом акте воровства, а если кража удалась, он получает еще одну порцию удовольствия.
Казалось бы, коль клептомания – это болезнь, то любой врач-психиатр без особого труда отличит клептомана от настоящего вора, который в случае неудачи может преспокойно заявить, что он никакой не преступник, а всего лишь больной человек.
Однако это далеко не так. Потому что наличие у человека болезненной страсти к воровству даже опытным психиатрам порой очень сложно доказать.
Известно немало случаев, когда человек после совершенной кражи, на которой он попался, начинал всех уверять, что случилось это спонтанно, и он сам не может найти объяснение своим действиям. И ему нередко верили.
Так, одна сотрудница библиотеки регулярно воровала у своих коллег небольшие суммы денег. Когда же ее уличили в воровстве, она тут же заявила, что страдает клептоманией. Но ее доводу никто не поверил.
К тому же, в отличие от профессиональных воров, каждая кража приносит клептоману неимоверные душевные муки, так как в большинстве случаев они являются честными людьми, которые, увы, не воровать не могут.
Весьма разнообразно отношение клептоманов к украденным вещам: иногда украденные вещи, словно реликвии, хранят, иногда – тайно возвращают их законным владельцам.
Например, Генрих IV возвращал украденные предметы, издеваясь над одураченными приближенными.
В психиатрии известен случай, когда клептоман специализировался на мужских меховых шапках, которых при обыске в его квартире нашли несколько десятков. Он их складировал, разглядывал, но ни одной не продал, объяснив это тем, что у него «хорошая зарплата».
Воровство – процесс, требующий значительного нервного напряжения, а значит, и немалых нагрузок на психику. Поэтому клептоманы удовлетворяют свою страсть периодически. Промежутки же между кражами у них, вероятно, заполнены воспоминаниями об удачных «операциях», которые и приносят им в это время своеобразный «кайф».
